class="p1">Помимо баскетбола, огромное влияние на жизнь Коби-подростка будет оказывать Еврейский общинный центр. Отец и сын бросали мяч в корзину в спортзале ЕОЦ, где молодой Коби познакомился с Энтони Баннистером, сторожем центра, которому в то время было около шестнадцати лет. Баннистер был выдающимся экспертом рэпа, от золотых старичков жанра до следующей взрывной фазы черной музыки – хип-хопа, ар-н-би, закрученных нитей выражения, основанных на гневе, мачизме и побрякушках, которые более десяти лет захватывали воображение каждой культурной полосы мировой молодежи. Стремительная передача разговорного языка рэпа нашла отклик у молодого поэта в лице Коби Брайанта.
Баннистер представлял собой интересную личность со значительными писательскими талантами и амбициями звукозаписывающего продюсера; все это зародилось прямо там, в комнате уборщика в Еврейском общинном центре. Она располагалась рядом с тускло освещенным коридором рядом со спортивным залом и и стала классом, где Брайант изучал все нюансы хип-хопа, которые он пропустил, пока рос в Европе. Они вместе бросали мячи в корзину, а затем возвращались в кабинет, чтобы выбивать тексты песен, рифмы, ритмы.
По мере того как дружба Гриффина с Брайантом крепла, тот тоже оказался втянут и в Еврейский общинный центр, и в опыт Баннистера, который включал в себя другие фигуры, стремящиеся сделать имя на рэп-сцене Филадельфии.
«Он определенно имел производил впечатление, – вспоминал Гриффин о Баннистере. – Он был классным, непринужденным парнем, который любил музыку, любил писать, любил развлекать. Он на несколько лет был старше нас. Мы ходили туда и, знаете, занимались музыкой, писали музыку. Мы слушали, как они фристайлили, слушали их рэп. Мы с Коби играли в баскетбол. Знаешь, это определенно было что-то вроде притона. Например, он был одной из причин, почему мы все глубже и глубже погружались в музыку и начинали писать и тому подобное, потому что мы слушали его».
«Этот парень потрясающий», – сказал Коби Гриффину.
«Он умел читать рэп, – вспоминал Гриффин о Баннистере. – Он умел обращаться со словами».
Баннистер показал Брайанту процесс создания рэпа, сэмплируя ритмы и фрагменты песен, затем накладывая на них свои слова и идеи, используя вещи по-новому, сопоставляя куски из одной песни с чем-то из другой.
«Коби было четырнадцать лет, он был худым, жилистым, но страстным и решительным», – объяснил однажды Баннистер писателю Томасу Голианопулосу.
Брайант ответит Баннистеру за его помощь своего рода баскетбольным террором над ним в спортзале ЕОЦ.
«Он точно был таким парнем, – со смехом сказал Гриффин о Брайанте. – Знаешь, он определенно раздвигал горизонты. Я совершенно уверен, что Энтони много раз выходил из себя».
Помогало и то, что у Баннистера было чувство юмора, и то, что при случае он мог постоять за себя.
«Коби тренировался, проверял свои новые движения на Энтони», – вспоминал Гриффин, объясняя, что Брайант всегда пробовал свои самые крутые трюки в спортзале ЕОЦ, прежде чем осмелиться показать их на игровых площадках Филадельфии. В этом отношении Баннистер стал для Брайанта чем-то вроде баскетбольной лабораторной крысы.
Следующей декорацией для этого нового интереса к музыке была компания рэперов в столовой «Лоуэр Мерион», которые проводили время, занимаясь фристайлом, сочиняя на ходу тексты и ритмы, соревнуясь с другими рэперами. Именно там Брайант познакомился с другим интересным человеком, Кевином Дремой Санчесом. Брайант произвел на него впечатление, написав стишок о том, что он киборг, который сражался с Эм-Си [20]. Если ты был влиятельным пареньком, стремящимся войти в мир хип-хопа, жанра, который процветает на уличной аутентичности, вероятно, было лучше, чтобы твои первые попытки происходили в кафетерии твоей пригородной средней школы. Это позволило Брайанту падать не с такой большой высоты и помогло ему сориентироваться в жанре музыкальной индустрии, движимой мускулистым уличным фанком.
«Много раз, – говорил Гриффин, – люди говорили ему: “О, ты привилегированный, у тебя такой образ жизни. Ты не можешь так читать рэп. Ты не можешь говорить об этом. Ты вообще не должен читать рэп, а если и читаешь, то должен читать вот так”. Но для него музыка была скорее бегством, другим способом общения, другим способом рассказать историю, точно так же, как баскетбол был способом убежать».
Некоторые наблюдатели расценили бы желание Брайанта стать рэпером как ничем не прикрытую попытку завоевать уличный авторитет в своей новой среде. Многие уже перестали рассматривать Брайанта как игрока, потому что в «Лоуэр Мерион» он был совершенно не похож на тех, кто считались второсортными, пригородными талантами, далекими от упертой филадельфийской игры, установленной в Общественной лиге.
Но если Брайант и стремился к достоверности, то делал это косвенно, объяснил Гриффин. Любой случайно появлявшийся уличный авторитет обычно ассоциировался с теми битами, которые он создавал, или с их вокальным подходом без музыкального сопровождения. Он сказал, что Брайант вовсе не пытался выдавать себя за парня с улиц.
Рэп-музыка развивалась в американских городах по-разному. В Филадельфии многое было основано на баттлах, которые, казалось, были созданы специально для такого духа соперничества, как у Коби Брайанта. Уличный авторитет также рос с победами в рэп-баттлах, где участники плевали друг в друга скользкими рифмами, пронизанными хитрыми оскорблениями и заявлениями характера абсолютного мачизма.
«Ты представляешь им свой лучший рэп, и тот, кто выигрывает, становится чемпионом, – сказал Гриффин. – Вот чем был для нас уличный авторитет».
Во многих отношениях Брайант просто учился формулировать свои спортивные намерения так, чтобы его новые современники, такие как Донни Карр, могли их понять. Рэп-игра быстро позволила ему обрести язык для общения. Более того, это стало основой его стиля как болтуна-трэштокера на площадке, необходимого для игры в словесные аферы с противниками.
Рэп-баттлы были грубыми, прямолинейными конфронтациями, и Брайант быстро проявил там свой талант. Ему не мешало и то, что он только развивался во внушительного парня 198 сантиметров с уверенностью, которую Джо Брайант только смог вложить в его долговязое тело.
Действительно, соревновательные элементы рэпа плюс свободный стиль, свободный формат поразили Брайанта и Гриффина тем, что они очень похожи на баскетбол. «Баскетбол – это обдумывание следующего хода, независимо от того, нужно ли тебе противостоять ходу соперника или ход делаешь ты, – сказал Гриффин. – То же самое с рэпом. Ты хочешь вывести своих противников из равновесия. Ты же не хочешь, чтобы они слишком привыкли к твоим движениям, в каком бы направлении ты ни двигался».
Брайант-рэпер вскоре отважился пойти дальше, чтобы сделать первые шаги на филадельфийской хип-хоп-сцене. «Он ввязывался в баттлы с парнями, которые писали уже много лет, – сказал Гриффин, – и мы только что это поняли. Мы такие: “Послушайте, ребята, мы вас уделаем”. Мы собирались вступить в этот баттл, или бой, как
