"Худой" - Ме-109. Так его прозвали за тонкий фюзеляж.
Раздался треск пулеметных очередей, но наши истребители моментально зажали хищника в клещи, и он еде сумел убраться. Пролетая: Лазаревскую, мы стали очевидцами ожесточенного боя наших истребителей с Ю-88, которые пытались бомбить аэродром, и сопровождавшими их "мессерами". На земле рвались бомбы, бушевали пожары, над ней проносились двухмоторные "юнкерсы". А выше крутилась огромная карусель. На максимальных оборотах взвывали моторы, вспарывали воздух трассы скорострельных пушек и пулеметов. Вот один из "мессеров" вывалился из круга, подыхая, пошел вниз. Через минуту "юнкерс", оставляя за собой шлейф черного дыма, потянул к земле.
- Молодцы ребята! - ликовали наши стрелки. - Так их!
Пришлось остудить.
- Смотрите за воздухом! В такой свалке нас могут прошить и свои и чужие.
Самолет хоть и слушается рулей, но идет тяжело, на пределе. Но вот и родной аэродром. Выпустил щитки и с первого захода посадил машину.
- Ну как впечатление? - спросил Варварычева.
Но тот уже обходил самолет, сосредоточенно считая пробоины.
- Не меньше двадцати. Опять латать всю ночку...
- Ну теперь жаловаться не на кого. Сам летал, сам чини, - подковырнул Никифоров.
- Каждый раз теперь будем тебя брать, как поставишь новые свечи, - не удержался и Димыч.
Это была, кажется, первая его шутка за весь полет. Что-то он начал в последнее время скисать, мой штурман. Побледнел, осунулся, глаза неестественно блестят.
- Ты не болен? - спросил я, когда все отошли.
- Ничего, знобит немножко... Сейчас вот приму свои-то...
Но фронтовые сто граммов не помогли. Полковой врач тоже обратил внимание на нездоровый вид штурмана, пригласил к себе, осмотрел.
- Ну, что? - я ждал Димыча у крыльца.
- Направляет в санчасть. Говорит, нервное истощение. Конечно, никаких нервов не хватит каждый раз переживать, чтобы ты не сошел с боевого курса.
И тут во обошелся без подначки. Вот черт! Даже и моя переживания себе присвоил.
Прощаться, однако, было грустно. Постояли, поглядели на небо, где сгущались мрачноватые сумерки.
- Дождь будет, должно быть.
- Возможно, сентябрь.
- Ну, сентябрь для Кавказа еще не осень...
"Выручил" комиссар полка Свиногеев:
- Ага, вот они, голубчики! Тебе кто, Минаков, разрешил брать техника в воздух? Ну-ка пойдем, пойдем...
Я пожал плечами. Димыч тоже: иди, мол, получай.
- Подлечись там как следует... Не торопись.
- Постараюсь подольше не видеть ваших физиономий.
- Ну-ну. Не такие уж они противные. В общее, ждем. Возвращайся скорей!
Должно быть, сцена прощания тронула комиссара. Взбучка была сравнительно мягкой.
- В следующий раз, Минаков, со иной посоветуйся, прежде чем внедрять новые методы воспитания. Даже если и смысл в них есть...
На следующий день спросил комэска, кто из штурманов будет летать со мной.
- А ты кого предлагаешь?
- Соколова!
- А кто с Андреевым будет?
- Лисечко.
- Не пойдет, - отрезал Балин. - Лисечко уже слетался с Осиновым. Чехарду в эскадрилье устраивать не буду. Через три дня из санчасти выйдет Колосов. Вот тогда и дам тебе Соколова. А до этого ищи штурмана сам. Вернусь с задания - доложишь, что надумал.
- Есть!
Жаль было, что не удался маневр с Соколовым. Отличный штурман, участник обороны Севастополя в Одессы. К тому же прекрасный товарищ, любимец всей эскадрильи. О таком штурмане мечтает каждый летчик. Может быть, стоило попросить понастойчивее? Если бы я мог знать, что случится с Жорой Соколовым через несколько часов...
Звено под командой майора Стародуба вылетело на бомбежку автоколонны противника, движущейся от Гайдука на Новороссийск. Для его прикрытия было выделено звено ЛаГГ-3, но в районе встречи истребители вступили в бой с налетевшими "мессершмиттами", и бомбардировщики пошли к цели без сопровождения. К тому же у старшего лейтенанта Казанчука забарахлил мотор, и он вынужден был вернуться на аэродром. За Новороссийском Стародуб и Андреев попали в зону сильного зенитного огня, тек не менее разыскали цель и удачно отбомбились. Стали разворачиваться на обратный курс. В это время один из снарядов разорвался в непосредственной близости от самолета Андреева, в правой плоскости образовалась большая дыра.
Летчик сумел справиться с машиной, однако на этом не кончилось. У Мысхако на пару бомбардировщиков набросилось звено Ме-109. Завязался тяжелый воздушный бой. Четыре "мессера" беспрерывно атаковали, в результате им удалось прошить уже поврежденную снарядом плоскость машины Андреева. Враг не остался безнаказанным. Меткая очередь стрелка Сидоренко настигла один из "мессеров", он задымил и потянул в сторону берега. Бой еще более ожесточился. Особенно доставалось израненной машине. Появились новые пробоины в плоскостях и фюзеляже, очередь прошила маслобак. Осколками тяжело ранило штурмана Соколова. В жаркой схватке, резко маневрируя, уходя от перекрестных трасс, Андреев потерял из виду ведущего. Пока машина слушалась рулей, ему еще удавалось держаться. Но вот снаряд угодил в один мотор, вскоре был поврежден и второй. Машина стала резко терять высоту. Стрелок-радист Сидоренко был ранен, его пулемет заклинило. "Мессеры" зашли в хвост и стали в упор расстреливать беспомощную машину. Пулеметные очереди стучали по бронеспинке пилота, пробивали фюзеляж, крылья, хвостовое оперение...
В районе Туапсе немцы прекратили преследование, израсходовав боезапас и заметив наших истребителей, прикрывавших порт.
Самолет Андреева держался в воздухе буквально на честном слове. Температура единственного работающего с перебоями мотора возросла до двухсот сорока градусов, машину трясло, высота неумолимо уменьшалась. О том, чтобы дотянуть до своего аэродрома, не могло быть и речи. Садиться в море нельзя: на борту двое раненых. Андреев решил приземлиться в Лазаревской. С первого захода не получалось - зашел с перелетом. Пошел на второй круг. Но скорости нет, тяга падает из-за перегрева мотора. На развороте самолет, свалился со скольжением на крыло, зацепился за верхушки деревьев, рухнул в лес, загорелся. Раненый и обожженный стрелок Сидоров первым выкарабкался из обломков, помог Андрееву выбраться из разбитой кабины. Жору Соколова спасти не удалось, при ударе о землю он погиб и сгорел вместе с машиной...
Говорят, что на фронте люди привыкают к гибели товарищей. Не знаю. Может быть, кто-то и привыкал...
На другой день, 9 сентября, пятерка, ведомая Баянным, совместно с группой майора Чумичева из 5-го гвардейского авиаполка нанесла удар по кораблям противника в Ялте. Налет оказался внезапным, бомбардировщики зашли со стороны моря, умело использовав густую дымку. Отправились на дно два торпедных катера врага, сгорел танкер, получил повреждение тральщик.
