того самого первого страшного мгновения. Что я сделала не так? Все ли сделала, как он хотел? Такими ли вырастила наших детей?
Потом мысли еще более мучительные: «А, собственно, он-то где все эти годы был?! И главное, – с кем?! Вот так легко он выдержал такой мучительно долгий срок без меня? И кто был с ним рядом?! И к Тимуру я уже захожу в комнату как ощетинившийся волк, вернее – волчица, на святость логова которой посягнули. Боюсь услышать его вопросы. Боюсь услышать его ответы… Ревность и боль разрывают раскаленными щипцами на миллионы частиц всю мою сущность! Хочется его убить, хотя это мы уже проходили…
А он просто молчит и смотрит. Так, как смотреть на меня мог только он: с нежностью, теплом, восторгом.
– Тимурище! Где ты был?!
– Я всегда был рядом, ты же знаешь.
– Нет! Ты где-то прятался! Ты от нас сбежал! Ты нас бросил! Если бы ты только знал…
– Я все знаю. Разве я мог вас бросить?! Так получилось. Прости меня. Я знаю, было тяжело. Но вы же у меня такие молодцы…
– Там, где ты был, у тебя была женщина?!
– Ты неисправима! ТАМ нет женщин.
– А кто там был с тобой рядом? Что ты ел? Что вообще делал?! Ты раньше не мог и дня провести без меня, ты звонил из ЮАР через полмира узнать, что я делаю, где я, во что я одета… Ты таскал меня с собой на военные аэродромы и заводы, в разные страны и города… А теперь ты все это уничтожил!
– Тебе это приснилось. Мы все это время были вместе. Я был рядом, когда ты учила сына ходить, на его Присяге, на Катином выпускном вечере, на похоронах твоего отца. Я был рядом, когда умер Босска, и ты выла, вырывая ему могилу. Я был рядом, когда ты спала и когда металась по дому по ночам, как раненый зверь. Я видел, как ты стоишь у окна и снова ждешь меня с работы. Я был рядом, когда ты сжималась от боли – тебе же становилось легче. Я охранял тебя от автомобильных аварий, и ты умудрилась не разбить ни одну машину. Я слушал вместе с тобой музыку, смотрел на моря и океан, на солнце и луну… Неужели ты этого не чувствовала?
– А суд? А эти допросы, показания? Эти враги?! Когда я билась как бешеный зверь в агонии?!
– Я был рядом. Я знал, что благодаря тебе мне даже мертвому они все будут завидовать.
– Значит, ты мертв?
– Это они так думают.
– Ты изменял мне?!
– Нет. Разве можно изменить правде?!
– И что будет теперь?
– Теперь? А теперь мне пора. Но я снова приду.
– Ну уж нет!!! Я больше и на шаг тебя не отпущу. Я пойду с тобой, где бы ты ни был. Я поползу за тобой!
– Нет. Лучше я буду приходить к вам сам. Вы в разных местах. Мне так удобнее.
– Но почему?!
– Потому что я так сказал. Ты всегда слышала меня… и слушала… ну почти всегда.
– Лучше бы ты меня услышал и послушал! И не было бы этих лет. Не было бы страшно все эти годы. Страшно пережить было каждое мгновение – это пытка…
– Я знаю. И мало кто, кроме тебя, ее бы перенес.
– Почему ты редко приходишь?
– Я не хочу тебе мешать. Ты уже все можешь сама. Я должен только помогать и защищать. Я буду приводить к тебе людей – это буду делать я, и ты это поймешь…
– Хорошая защита. И спасибо за доверие. Я больше не хочу «сама»!
– Только не спеши. Ты не умеешь ждать. Не надо спешить. Ничего не кончается.
– Нет! Я хочу сейчас и здесь – все! Верни мне эти безумные дни и ночи. Меня тошнило от тоски. Каждый вздох причинял мне боль. Мне надоело целовать камень на кладбище! Я не хочу быть «мапой» (мамой-папой) для детей.
– У тебя есть больше. Просто ты не видишь.
– Можно мне тебя обнять?
– Нет. Мне еле склеили голову. Ты же помнишь, как ты собирала мои кости и мозги на асфальте и в машине?! Я хотел тебя остановить, потому что это уже не мое, потому что меня в этом нет уже. Но ты меня не слышала. Я удивлялся несообразительности окружавших тебя милиционеров, а как долго они втроем не могли тебя вытащить из машины. Ты мешала мне «отойти» от того места. Там тогда преодолело ЗЛО, но это было всего одно мгновение. Сейчас же мы знаем, что Любовь и Добро побеждают всегда. Не трогай меня! Не приближайся. Я боюсь, что не смогу с тобой расстаться снова – и мне придется забрать тебя с собой.
– Забери меня! Я устала! Мне плохо! Я хочу к тебе!
– Нет!!! Пока – нет. Но когда будет нужно – я встречу тебя, и мы уже никогда не расстанемся. Обещаю.
– А Ческис там тоже с тобой?
– А кто это? О чем ты сейчас говоришь? Это лишнее все… Эта память остается там у вас.
– И что мне теперь делать? Когда снова ты придешь?..
Но на эти вопросы ответа уже нет. Я вижу, как звенящей пустотой, безнадежно и жестоко, смеется надо мной полуоткрытая дверь. Его снова нет. Только голос звучит… слышится его запах.
Я просыпаюсь – и не понимаю, где же сон, а где явь?! Из года в год, реже, чем мне бы хотелось, он приходит, обжигает надеждой и снова ускользает в свою жизнь, в которой мне пока нет места…
Богат не тот, у кого много денег. А тот, кому хватает. Мне хватало: накормить детей, поменять машину, съездить с детьми на море, купить им одежду, дать образование… И каждый раз я благодарила Бога за то, что мне хватает. А такие как Марк Волошин – они всегда недовольны, нищие, ноют. Им всегда мало…
Счастье было, как неделимое состояние – радовало все вместе. Я была счастлива, просыпаясь с Тимуром рядом, готовя ему завтрак. Когда стирала его рубашки – я целовала его манжеты… Счастье – это дом. Счастье – это гости и то, что они пришли в наш дом. Счастье и то, что они уйдут, оставляя нас снова вдвоем… Счастье – это любование надетым на безымянный палец, блестящим тонкой полосочкой – обручальным кольцом. Я чувствовала себя Жар-птицей. И мне было странно, что посторонние этого не замечают – того огня, который не потухал ни на мгновение… Мне казалось – я не
