У Фотовой бабушки не было молельной, но был кут — святой угол с иконами, — перед которым она несколько раз в день становилась на колени с Псалтырем. Кроме этого, читала с внуком старые, тяжелые книги, молилась, чтоб того не съели звери. Сейчас школьников возят в Замежное на лошадях, а сорок лет назад Вальтер переходил болота со слегой.
Фот закончил техникум, уехал в нефтяной город Усинск и нанялся к геологам трактористом. Там вырос по службе и учредил фирму, которая возила оборудование на месторождения. На кредит от американской нефтекомпании купил первый грузовик, потом еще несколько. Чтобы в срок забрасывать грузы по тайге требовалась редкая сила воли. Вскоре компания купила железнодорожный тупик для перевалки груза на вездеходы и построила рядом склад.
Однажды, рассказывал Фот, к нему явились бандиты. Раньше «Пижму» спасало лишь то, что в Усинске не жили воры в законе — не то заметили бы быстрее.
Пацаны, канонические, златая цепь на дубе том, пришли гнуть «коммерса». Фот увидел перед собой дуло. Глухим радио ему бубнили: крыша, уважать, общак. «Не, — сказал Фот. — Не боюсь. Смерти-то нет. Стреляй».
«В меня это вбили так, что ничто не выбьет, — рассказывал потом, глядя в чашку. — Прошло какое-то время, а я стоял как в тумане, не заметил, как они вышли».
Его бизнес резко вырос в нулевые, когда цены на нефть пошли вверх. Штат достиг ста человек, выручка исчисляется десятками миллионов долларов, в Москве сидит представитель. Фот дружит со шведскими предпринимателями, намерен продавать им модное биотопливо — сбрикетированные опилки.
Еще один проект Фота — строить в Коми дороги. Когда я спросил Фота, не боится ли старовер лезть в коррупционноемкий бизнес, он помолчал, а потом сказал что-то вроде: «Ну и что, мы дела делаем честно», а потом сменил тему. «У нас в Цильме красиво, мы и гостиницу строим, чтобы туристов было где принимать. Утром полетим на карьер — тут двое с Сыктывкара приехали, инспекторы горного надзора, проверять».
Мы зашли в краеведческий музей, купили в лавке при нем сказок и словарь. Поднялись в квартиру и выпили три рюмки, закусывая рыбой чиром. Стол накрыла сестра Вальтера. Когда подняли первую, произнесла: «Спасибо, что приехали, не погордилися».
Сходились гости. Явился муж сестры, в таком же, как у Фота, комбинезоне. За ним главный инженер «Пижмы», с Усинска. Сразу набросились с вопросами — зачем к нам приехали, зачем мы вам нужны.
Рассказали, что до 1983 года от телевизоров Бог берег цилемов, а от коммунистов увильнуть не вышло. Староверы пошли навстречу власти — осознали, что на дотянет до них руки, если захочет. Им спускали план — в каждой деревне должно быть три коммуниста. Вступавших в КПСС почитали мучениками за остальных.
Цильма стоит на высоком берегу, продуваема ветрами, но основательна. И простор, и уют, покой да воля. Село не беднело, разрушенных домов нет, аккуратные сады — за такую жизнь отчего не расписаться в красном партбилете.
Проснувшись утром, я посмотрел в окно — серый сентябрьский день, черный от дождя тротуар, по которому идет девочка с ранцем. Желтая трава между избами, мостки через ручей, пелена над Печорой.
Приложив лоб к стеклу, я думал, что за два дня понять, как здесь живут, можно лишь проткнув реальность иглой некоей идеи. Например, о сохранении веры в среде, где заповеди невозможно соблюдать без вреда для себя.
Насколько Фоту удалось остаться старовером в условиях тотальной коррумпированности? Интересно, что бы он ответил не шантрапе с пушкой, а чиновникам, предлагающим «занести» за выигрыш дорожного тендера.
На вертолет мы сели вместе с инспекторами, которые вечером поддали и с утра, похоже, добавили. Инспекторам было не сильно за двадцать, плащевые черные куртки, кожаные туфли с фальшивыми шнурками, на самом деле застегивающиеся сбоку молнией. Дул ветер, они шатались и шутили. Главный инженер рассказывал, куда летим — сначала карьер, затем в Михайловскую, там берем мясо и молоко и в Усинск. В Михайловской у «Пижмы» свои стадо и ферма.
Понеслась мимо накренившаяся Цильма с причалом, буксирами, домами. Полоска Печоры забиралась к горизонту, пока не истончилась совсем. Вскоре болота отстали. Тайга лежала ровно, а потом вздыбилась кряжем — скальными зубами у реки и холмами с редколесьем.
Через полчаса приземлились в карьер. Инспекторы выбрались, осмотрелись, сразу что-то обнаружили и затребовали документы на разработку дальнего участка. Фот чуть нахмурился и что-то спросил у инженера, тот у «пижемца», который развел руками.
Все они как-то помягчели в движениях, скупость жестов стерлась. Деликатно взяли размахивающих руками инспекторов в круг. «Мы устраним… есть все разрешения… кто же знал, что на это тоже нужно…»
Инспекторы чувствовали себя виноватыми, что мешают дело делать своими придирками, но в то же время не теряли бдительности и настаивали на представлении неких разрешений. Кроме этого, они, кажется, нашли еще какие-то огрехи. Теперь инженер не напирал на запутанность правил, а все больше обвинял «пижемца». Тот оправдывался, как бы обреченно.
Я следил за Фотом. Его спина не согнулась, и в движениях было меньше мягкости, чем у подчиненных. Иногда он останавливал спор и что-то спрашивал. Чиновник помоложе, как бы разминая шею, что-то выбарматывал и опять начинался спор. Инженер нагибался к нему, и они что-то обсуждали. Остальные уходили в сторону, бросая их вдвоем.
Постепенно дело налаживалось. Чиновники в чем-то уступали и разъясняли уже не санкции, а что следует сделать. Фот и его команда теснили их к вертолету. Договорив, спорщики полезли в салон.
Инспекторы расстегнулись, показывая, что работа позади. Фот высматривал что-то в иллюминаторе. Мы поднялись в воздух, и инженер проорал, что летим на охотничью заимку, перекусить и оставить Фота поохотиться.
Я подумал: почему мне кажется странным эпизод в карьере? Дело бизнесмена — выполнять обязательства перед заказчиками, а как он обеспечивает жизнедеятельность компании — не так интересно. В чем тогда тличие русского протестанта от сонма предпринимателей, которые «работают» с чиновниками?
Ми приземлился у заимки. Фот отстранялся от инспекторов, но те лезли обниматься, и он давал поговорить с собой, отвечал. Сам он, похоже, не пил и посматривал на поле, где сидел вертолет. Летчики благодарно ели. Дождь палил по навесу очередями.
Через полчаса мы пожали на прощание руки, и Ми оторвал колеса от луга.
Высоко не поднимались, потому что цель — Степановская — близко. Сели на поле рядом с крайним домом. Вышли, стали ждать. Пилот в усах объяснял инспектору, что кожаная куртка нужна, чтобы в случае пожара одежду не пришлось срезать вместе с обгоревшей кожей.
