Мне очень интересно было слушать мнение такого незаурядного человека, как генерал Власов, тем более что он говорил и захватывающе, и убедительно, и объективно. Вскоре я сам стал объектом его беседы.
Как-то после обеда генерал пригласил меня в гостиную, куда перед этим удалились генерал Малышкии и генерал Иван Алексеевич Благовещенский. Почему-то мне это приглашение показалось не случайным, и я насторожился: похоже на «смотрины». Видимо, генералы решили познакомиться со мною поближе, имея на то все основания: нас разделяла Гражданская война со всеми вытекавшими из нее последствиями, как и двадцатипятилетнее пребывание в двух взаимно враждебных лагерях. Я не ошибся. Беседа началась без предисловия. Исходя из моей принадлежности к старой эмиграции, генералы считали меня носителем наших старых, дореволюционных идей и понятий и поэтому высказали свое критическое отношение к староэмигрантским монархическим убеждениям, считая их несвоевременными. При этом сами же пояснили, что в Советском Союзе народ живет намного хуже, чем в дореволюционной России, однако большевики за минувшие годы сумели внушить молодому поколению самое превратное представление о монархическом периоде, и потому, если эмиграция желает продолжать вести и дальше антикоммунистическую борьбу, она должна говорить с молодежью той стороны, в руках которой находятся пушки и пулеметы, языком, понятным этой молодежи. Короче говоря, эмиграция должна исходить из позиций сегодняшней реальной обстановки. Как бы к революции ни относиться, но она была, и жизнь народа во многом изменилась.
Отвечая на затронутые вопросы, я должен был указать на то, что у всех нас светлое представление о родине сохранилось от старой, дореволюционной России, ибо со времени Временного правительства Россия ничего хорошего не дала или не успела дать, а от России коммунистического периода они же сами ушли. С какими же понятиями и идеями мы должны были десятками лет жить вдали от родины, среди чужих народов, как не с теми, в каких воспитали нас наши отцы и деды? Без этого старая эмиграция давно рассосалась бы среди чужих народов и культур. Правда, со времени нашего ухода прошло много времени, на родине произошли большие перемены, у людей возникли новые взгляды на жизнь, но ведь и эмиграция тоже никому не собирается навязывать свои взгляды и убеждения.
Что касается второго заданного мне вопроса — отношения старой эмиграции к новой, в частности, к ним самим, — то должен был заметить, что старая эмиграция всегда делала разницу между властью и народом и смотрела на них, как на палача и его жертву. Пребывая на чужбине, она продолжала в доступных ей рамках вести антикоммунистическую борьбу во имя раскрепощения страны, видя в ней смысл своего изгнания. Что же касается отношения к новой, то хотя старая эмиграция в борьбе против коммунистической диктатуры оружия не сложила, но ряды ее сильно состарились и поредели. Поэтому каждого из них, кто решился подняться на борьбу против коммунистов, она может только приветствовать, однако при условии, что он выступит как русский генерал, а не как советский.
Много позже организация молодых власовцев выпустила но этому поводу прекрасный лозунг: «На смену павшим, в борьбе уставшим, мы идем!» (СБОНР — Союз Борьбы за Освобождение Народов России.)
Такова, в основном, была беседа генералов со мною, и я думаю, что она произвела на Власова положительное впечатление, если он включил меня в свое окружение, а он в этом отношении был очень разборчив.
После этой беседы Власов поручил мне ознакомиться с имевшимися в его канцелярии программами эмигрантских политических организаций и с предложениями отдельных лиц. Видимо, несмотря на то что его собственные политические взгляды сложились в условиях жизни народа на той стороне, несмотря на то что они вытекали из вопиющих нужд и забот народа под коммунистической диктатурой, он интересовался и политическими взглядами старой эмиграции. Эти мои соображения впоследствии оправдались, когда генерал вел переговоры с представителями старой эмиграции. Тогда стало ясно, что он очень хорошо разбирался в эмигрантских политических течениях. Не в пример многим другим советским генералам и политическим деятелям, считавшим старую эмиграцию отработанным паром революции, Власов придавал ей большое значение. В предстоящей антикоммунистической борьбе он отводил ей место, как носительнице старых традиций русского народа и его моральных устоев, культурных и религиозных идей, попранных коммунистами. В его представлении старая эмиграция должна была служить связующим звеном между прошлой исторической Россией и теперешней. К тому же привлечение старой эмиграции на борьбу против большевиков вместе с новой означало использование всех наших возможностей, ибо практически в общем деле обе эмиграции дополняли друг друга.
В связи с вышеизложенным, обращаясь к старой эмиграции, Власов говорил: «Во время гражданской войны мы воевали друг против друга, но тогда каждый из нас защищал свою правду, как он ее понимал. В результате вы войну проиграли и вынуждены были покинуть родину, а мы ее хотя и выиграли, но очутились в положении не лучше вашего. Коммунисты обманули нас и захватив власть, утвердили над нами свою невыносимую диктатуру. Иначе говоря, и белые, и красные одинаково гражданскую войну проиграли. Давайте забудем прошлые обиды, и как братья, как дети одной матери пойдем освобождать наш народ от постигшего его несчастья. Нам делить нечего — прошлое России наше, настоящее России тоже наше и будущее России тоже должно быть наше». Но тут же, чтобы его правильно поняли, он говорил: «Поймите меня правильно, история вспять не идет. Не за реставрацию и возвращение старых порядков мы идем; мы боремся за народные права, завоеванные февральской революцией и отнятые коммунистами в октябре, мы боремся за лучшее будущее нашего народа. Конечно, к тому времени февральская революция тоже стала явлением большой исторической давности, но тогда она была признана всеми, исключая коммунистов, которые покинули Государственную Думу после того, как оказались в значительном меньшинстве. Короче говоря, достижения февральской революции должны служить вехами для политической направленности всего начинания».
Из этой его концепции вытекало и то, что в Освободительном движении могли принять участие граждане бывшей Российской империи, все, без различия политических и национальных интересов, исключая тех, кто продолжает оставаться на коммунистических позициях.
Таковы, в основном, были черты характера генерала Власова и таковы были его взгляды на Освободительное Движение Народов России, которое он задался целью организовать.
