на общеармейских маневрах в Вязниках Вишневский возглавил весьма солидную бригаду, в которую наряду с нами, молодыми, входили такие солидные писатели, как Серафимович и Новиков-Прибой.
Во время маневров Всеволод ввел в нашей бригаде обычную воинскую дисциплину. Подъем… Зарядка… Меня он назначил начальником штаба, и я был обязан каждое утро с картами в руках докладывать о наших маршрутах, дислокации частей, о характере предстоящих занятий.
По вечерам после того или иного хода маневров Всеволод собирал всю бригаду, расспрашивал о впечатлениях и делал «тактический разбор».
Одних из нас Всеволод направлял к «синим», других к «красным». Мы участвовали в боях как противники и потом могли осветить ту или иную операцию с разных сторон.
Осветить — это значило не только делать записи в своих походных дневниках или писать корреспонденции в центральные газеты. Это значило участвовать и в дивизионных многотиражках, и в разных «боевых листках».
Вместе с Вишневским мы написали корреспонденцию о маневрах для одной московской газеты. Я писал черновой вариант корреспонденции. Всеволод долго правил ее и приводил в порядок военную терминологию.
На обратном пути в Москву мы попали в одно купе со старым конником, командармом первого ранга Тюленевым.
У автора «Первой Конной» нашлось о чем поговорить со старым кавалеристом. Они говорили всю ночь. Бесконечной кинематографической лентой разворачивались красочные эпизоды гражданской войны. И Всеволод как-то по-новому раскрылся передо мною.
Еще одна грань образа… Еще одна черта характера…
Мне пришлось быть на Черном море, на крейсере «Червона Украина», в то лето, когда снимался фильм «Мы из Кронштадта».
Никогда не забыть, как волновался тогда Всеволод. Он присутствовал почти на всех съемках. Вносил свои поправки, давал советы режиссеру. Казалось, еще момент — и он сам, как когда-то, бросится в атаку вместе с кронштадтцами под ослепительным светом «юпитеров».
— Как же мне не волноваться, — сказал он мне однажды, когда поздним вечером мы прогуливались по севастопольскому бульвару. — Для меня это не просто история, это ведь кусок моей жизни. В этих кадрах струится моя кровь. Как бы я хотел, чтобы зрители услышали биение сердец кронштадтских моряков, чтобы картина эта была не только реквиемом, но и запевом боевой трубы, чтобы она не только передавала опыт наших боев, но и звала к новым битвам против фашизма…
Ему, Всеволоду, выпало огромное счастье. Он увидел свою мечту осуществленной.
Однажды во время других маневров мы попали в авиационный полк, в котором было немало летчиков, побывавших в Испании. Многих из них Всеволод видел в Мадриде в 1937 году.
Вспоминали о воздушных боях под Мадридом. О Матэ Залке — генерале Лукаче. Казалось, Всеволод опять переживает те славные дни, когда в Мадриде показывали фильмы «Чапаев» и «Мы из Кронштадта», когда, вдохновленные подвигами русских моряков, шли в бой за народ испанские республиканцы.
…Нам, локафовцам, поручили написать историю одной прославленной дивизии.
В места, где размещалась дивизия, выехала бригада во главе с Вишневским. Мы наметили план работы, разъехались по полкам. Мне с Всеволодом пришлось рыскать на машине по бездорожью. Стояла весенняя распутица. Еще не растаяли снега. Машина наша застряла. Мы долго толкали ее. Все мы были в шинелях, в добротных армейских сапогах, а Всеволод во флотских брюках-клеш и туфлях. Он промок до нитки. Но не отставал от нас. В полк приехали к вечеру. Так и не успели просохнуть.
Всеволод был, что называется, в ударе. Он любил такие вот неожиданные приключения. Они напоминали ему фронтовую обстановку.
Он рассказывал о гражданской войне, о флоте. Сидевшие перед нами молодые бойцы не отрывали от него глаз.
Маленький, коренастый, в широких флотских брюках, с орденами Ленина и Красного Знамени на кителе, он, казалось, сошел с экрана созданной им, любимой бойцами картины «Мы из Кронштадта».
После вечера дружно спели старую песню дивизии:
От глубины Уральских гор
И до Чонгарской переправы…
Незадолго до войны Всеволод решил, что мы мало теоретически подкованы для грядущих боев.
— А что, если нам поступить в Военную академию имени Фрунзе? Конечно, на заочный факультет.
У каждого из нас были десятки всяких дел и обязанностей. Но он убедил нас. Через неделю все документы были оформлены. Вишневский, Сурков, Вашенцев, Исбах, Колосов были зачислены на 4-й факультет Военной академии имени М. В. Фрунзе.
Мы получили десятки пособий, карт, расписаний, запаслись военной литературой.
К нам прикрепили военного руководителя, высокого широкоплечего полковника.
И вот один раз в неделю, на квартирах у меня или у Вишневского, мы собирались и слушали лекции полковника. Он вел с нами занятия по тактике и стратегии. Военной историей и прочими военными науками мы должны были овладевать сами.
Наш староста Вишневский, как всегда, требовал от нас военной точности и дисциплинированности. Пропуск занятий — преступление. Вишневский показывал нам пример, добросовестно готовясь к занятиям. Каждый из нас должен был решать различные тактические задачи как командир батальона, полка и дивизии… Мы сталкивались на карте во встречных боях, мы воевали друг с другом. Вишневский всегда придумывал хитроумные тактические ходы. Он радовался как ребенок, окружив и разбив наголову батальон Вашенцева.
Мотивировка каждого хода была у него точной и строго аргументированной. Никакой халтуры он не допускал. Особо интересовали его операции, связанные с взаимодействием армии и флота.
Его дотошности изумлялся сам наш руководитель. Однажды он нам по секрету признался, что считал раньше всю нашу «выдумку» с академией блажью, забавами. Да и сам он всегда мечтал быть певцом и не очень любил военное дело. Он даже пригласил нас на репетицию, драмкружка академии, где сам он пел арию Онегина. Мы посмеялись превратности человеческих судеб, однако занятия упорно продолжали. Весной мы приняли участие в лагерном сборе академии, присутствовали на общих лекциях.
Конечно, это отнимало у нас много времени. Впоследствии нам не пришлось командовать дивизиями. Но все же тактическая подготовка сыграла потом свою роль в нашей работе военных корреспондентов. Не менее полезно было бы научиться вождению автомобилей, фотографии. Но, конечно, нельзя было объять необъятное. Творческая работа, журналы, институты, общественная деятельность и… Военная академия.
Приближались экзамены. Всеволод призывал нас бодриться, но, признаться, и сам с сомнением поглядывал на десятки неразрезанных пособий.
Окончательный план подготовки к экзаменам мы должны были разработать 24 июня…
23 июня все мы выехали на фронт. Экзамен оказался более трудным и более сложным.
Во время войны с белофиннами почти все локафовцы оказались на фронте.
Находясь в войсках генерала Мерецкова, в 7-й армии, на Карельском перешейке, мы
