Мы начали собираться к отлету. Грустно было покидать друзей, которым предстояли тяжелые испытания. Ночью из Москвы пришло обрадовавшее меня уточнение: комкору Воронову остаться до особого распоряжения.
Утром проводили улетающих. Все облегченно вздохнули, когда самолет взмыл в воздух: Кулик вносил много путаницы.
Противник все настойчивее готовился к наступлению. Усилились действия его авиации, активизировалась артиллерия, разведка доносила о сосредоточении танков (вскоре выяснилось, что это - макеты, сделанные из подручных материалов, с гусеницами из белой жести).
Наши войска улучшали свою оборону, вели разведку противника. Мы обнаруживали у японцев важные цели вне досягаемости огня наших орудий. С большим трудом удалось получить одну четырехорудийную батарею 122-миллиметровых пушек с дальностью стрельбы порядка 20 километров. Прибытие этой батареи и ее первая внезапная стрельба по штабным палаткам японцев произвели переполох в стане противника. Командовал ею Леонид Михайлович Воеводин, впоследствии Герой Советского Союза (ныне генерал-лейтенант артиллерии).
Много времени я проводил на Хамар-Даба, центральном командно-наблюдательном пункте. Здесь возник скромный артиллерийский штаб со столь же скромными средствами связи. Отсюда мы с начальником артиллерии группы войск генералом Корзиным управляли огнем наших батарей и вели наблюдение. Вражеские батареи были точно засечены, и мы не давали им покоя.
Наша пехота несколько раз пыталась захватить выгодные высотки - барханы, чтобы создать более благоприятные условия для предстоящего наступления. Во время одного из таких боев артиллеристы хорошо "наложили" свой огонь на большой бархан, который тут же должна была захватить стрелковая рота. По установленному сигналу артиллерия перенесла огонь несколько вперед, однако рота продолжала лежать у подножия холма. Атака не состоялась.
Не выдержав, я направился в эту роту. На пути встретился командир батальона и доложил, что рота упустила удачный момент для атаки, а теперь два японских пулемета не дают поднять головы. Орудия сопровождения почему-то молчат. Когда я добрался до командира роты, мне все стало ясно. Артиллерия стреляла через головы наших войск, до японского переднего края обороны оставалось всего лишь около 200 метров. При сплошных разрывах наших снарядов земля тряслась так, что невольно каждый зарывался как можно глубже в сыпучий песок. Грохот взрывов оглушал, дым и пыль стояли стеной. Не мудрено, что необстрелянные бойцы опасались и голову поднять.
Очень симпатичный командир роты чувствовал себя неловко. Он стойко защищал честь своего подразделения и уверял, что при повторении артиллерийской подготовки бойцы обязательно захватят бархан. Я посоветовал ему, как лучше организовать движение вслед за разрывами наших снарядов. Прощаясь со мной, командир роты сказал запомнившуюся мне фразу:
- Война дело простое, вот только нужно уметь воевать!
Он был, конечно, прав. Наши бойцы были еще новичками в бою, а против них находилась хорошо обученная, отборная японская пехота.
Вскоре артиллерия повторила свой налет, рота поднялась и с криками "ура" захватила бархан.
Так накапливался опыт тесного взаимодействия артиллерии с пехотой. У красноармейцев крепла вера в мощь своей артиллерии и точность её огня.
Мне довелось быть свидетелем интересного боевого эпизода. После непродолжительной артиллерийской подготовки стрелковая рота поднялась в атаку, вклинилась в оборону противника, но вдруг ее левый фланг заколебался: застрочил уцелевший японский станковый пулемет. Вся рота залегла, продолжая вести огонь из ручного оружия. Казалось, назревала очередная неудача. В это время с бокового наблюдательного пункта мы увидели, как из ближайшего тыла к позициям роты, высоко подымая пыль, на большой скорости двинулся не то танк, не то бронеавтомобиль. Вскоре оказалось, что это тягач "Комсомолец" с 45-миллиметровой пушкой на прицепе. В кузове тягача строго по уставу сидел орудийный расчет. Подойдя поближе, тягач остановился, бойцы спрыгнули на землю, мгновенно привели орудие к бою и открыли огонь по пулемету противника. После 2-3 выстрелов пулемет был уничтожен. Рота немедля пошла в атаку и выполнила задачу.
Командование группы решило наградить отважных артиллеристов. Трое суток разыскивали отличившийся орудийный расчет. Дело в том, что командир орудия действовал по своей инициативе и теперь опасался, как бы его не наказали за самовольство. И только когда бойцам разъяснили существо их подвига, доблесть их командира, проявившего решительность и похвальную самостоятельность в бою, отважный расчет удалось найти. Весь личный состав его был награжден. О делах этого орудийного расчета узнали войска как об образце взаимодействия артиллеристов с пехотой.
23 июля в 8 часов утра японцы начали артиллерийскую подготовку. Их авиация пыталась бомбить боевые порядки и тылы наших войск. В воздухе стоял сплошной шум моторов, шли ожесточенные воздушные бои.
Почти час грохотали японские пушки. Пехота противника стала сосредоточиваться в окопах переднего края. Но когда она собиралась уже кинуться в атаку, по ней ударила наша артиллерия, которая почти не пострадала во время огневых налетов противника. Застрочили и наши пулеметы, находившиеся на переднем крае. Мощный огонь сорвал японскую атаку.
Противник приступил к повторной артиллерийской подготовке. Она длилась дольше первой, но результаты были прежние. Мы вновь уловили момент, когда японцы готовились перейти в наступление. Новый огневой налет нашей артиллерии и меткие очереди пулеметов сделали свое дело - квантунцы, вылезшие из окопов, неся потери, снова уползли обратно.
Так повторялось несколько раз. Много раз враг пытался атаковать нас и все безрезультатно. Наконец бой стал затихать.
После выяснилось, что 23 июля было днем генерального наступления японцев. Наблюдать их действия приехали многие генералы и журналисты иностранных государств. Командование Квантунской армии было уверено в победе и хотело показать гостям картину полного разгрома советско-монгольских войск. А вместо этого показало свое бесславное поражение.
Мы продолжали всесторонне готовиться к решительному наступлению. Конечно, для предстоящих действий хотелось иметь возможно больше войск, танков, артиллерии, авиации. Но реальные возможности наши были весьма скромны. В то же время мы не могли надолго откладывать начало активных действий.
Разработку плана операция вели заместитель командира группы войск Абрамов, я и начальник политотдела группы Цебенко. К нам никто не допускался, вся работа велась в величайшем секрете. План был рассмотрен и утвержден командованием.
