Разработку плана операция вели заместитель командира группы войск Абрамов, я и начальник политотдела группы Цебенко. К нам никто не допускался, вся работа велась в величайшем секрете. План был рассмотрен и утвержден командованием.
Больших трудов стоило мне убедить начальника артиллерии Ф. Г. Корзина в необходимости планировать боевые действия артиллерии в масштабе всей группы войск, а противобатарейную борьбу взять целиком в свои руки. Возражения его были обычными: зачем зря голову ломать, куда прикажут, туда и бить будем! Пришлось мне прийти на командно-наблюдательный пункт и самому приняться за разработку плана боевых действий артиллерии. Подействовало! Корзин и его помощники устыдились, взялись за карты и документы. И надо сказать, хорошо справились с делом.
Особенно тщательно обдумывался нами срок начала операции. Мы приняли во внимание некоторые особенности быта японских войск. Было известно, что офицеры обычно в субботу уезжают на все воскресенье в глубокий тыл, оставляя вместо себя фельдфебелей. Кроме того, в воскресенье в войска противника завозили из Мукдена и других городов Маньчжурии женщин легкого поведения для увеселения унтер-офицеров и солдат.
Потому-то нашим командованием и было принято решение начать наступление на рассвете в воскресенье 20 августа.
Чтобы усыпить бдительность противника, еще за две недели до назначенного срока три танка БТ-7 с умышленно ослабленными гусеницами бродили по ночам по нашему переднему краю, вызывая вначале немалую тревогу среди японцев. Враг освещал местность осветительными ракетами, открывал артиллерийский огонь. В наших войсках возмущались "расхлябанностью" танкистов и требовали строго наказать виновных. Но танкисты сделали свое дело: противник быстро привык к лязгу гусениц и настолько успокоился, что даже прозевал момент, когда основная масса наших танков заняла исходное положение для наступления.
Войска хорошо маскировались, умело использовали ночную темноту для подготовки к операции. Опытные командиры встречали прибывающие части на дальних подступах к Халхин-Голу, делились боевым опытом, беседовали с младшими командирами и бойцами, рассказывали о противнике, предупреждали о предстоящих трудностях.
Мне тоже пришлось однажды встречать стрелковый полк, прибывший с Урала. Полк прошел от станции железной дороги походным порядком около 400 километров в сильную жару, в степной пыли. Однако настроение у всех было приподнятое. Разговорились мы с уральцами. И вдруг слышу:
- Нельзя ли сдать в стирку грязное белье?
В условиях Халхин-Гола такая просьба звучала более чем странно. Я показал обступившим меня командирам и бойцам на близлежащее озеро и предложил еще до отхода ко сну заняться стиркой, чтобы утром у каждого было чистое белье и на себе и в вещевых мешках. Так все и поступили.
На рассвете 20 августа, собравшись на командном пункте, мы с нетерпением ждали появления главных сил нашей бомбардировочной авиации. Их удар должен был стать сигналом начала наступления.
И вот взрывы первых бомб слились с грохотом наших пушек. Позиции противника окутались дымом. За 15 минут до конца артиллерийской подготовки авиация нанесла свой повторный удар по вражеской обороне. Во время налетов авиации наша артиллерия успешно накрывала своим огнем зенитные батареи противника.
Сопровождаемые огнем артиллерии, двинулись вперед танки. Вслед за ними ринулись передовые подразделения пехоты.
Противник был застигнут врасплох, и нес большие потери. Наступление развивалось успешно, в полном соответствии с планом.
Бои шли непрерывно одиннадцать суток. Наши пехотинцы, танкисты и артиллеристы проявляли образцы мужества и упорства. Дело доходило до того, что даже 152-миллиметровые гаубицы прямой наводкой уничтожали орудийные и пулеметные гнезда противника.
Японцы, ослепленные религиозным фанатизмом, сопротивлялись отчаянно. Как правило, в плен они не сдавались. Многие из них предпочитали плену самоубийство.
Обороняет, например, бархан японская рота, она уже окружена, и положение ее безвыходно. Огонь постепенно слабеет и, наконец, совсем затухает, лишь последние фанатики достреливают свои патроны. Наши бойцы захватывают бархан и берут в плен только нескольких пленных, не находя ни орудий, ни пулеметов. Не сразу мы догадались, куда девалось оружие. Оказывается, в самую последнюю минуту японцы закапывали его в сыпучий песо". Прятали в песке даже орудия больших калибров. После боя наши бойцы вооружались лопатами и откапывали трофеи.
Враг был разбит, граница вновь восстановлена и взята под охрану пограничниками. Все радовались победе. Мы собрали трофеи в одно место. Мне довелось показывать захваченные у противника пушки, пулеметы, личное оружие и боевую технику Маршалу Монгольской Народной Республики Чойбалсану. Он рассматривал их с большим любопытством.
Японцы обратились с просьбой передать им трупы погибших соотечественников, чтобы они смогли сжечь их тела, а пепел в специальных урнах отправить на родину, Это было разрешено.
На поле битвы встречалось немало колышков с дощечками, на которых с солдатской лаконичностью было выведено: "Здесь зарыты самураи - 11 штук". "Здесь зарыто самураев 5 штук". Много таких "штук" мы сдали японской комиссии.
Бои в районе Халхин-Гола были серьезной проверкой сил. Победила наша армия, потому что опиралась на поддержку всего народа, на мощь растущей социалистической экономики.
Оправдалась советская военная доктрина, предполагающая использование в бою всех родов войск. Несмотря на бурное развитие авиации и танков, роль артиллерии, в частности, не только не умалилась, а еще больше возросла. Советская артиллерия превзошла японскую во всех отношениях. Оперативное и тактическое использование ее в частях Красной Армии оказалось значительно лучшим, чем в хваленой Квантунской армии. Снова подтвердилось важное значение артиллерийской разведки, хотя она у нас была еще на невысоком уровне, нуждалась в техническом оснащении.
Бои показали важность планирования боевых действий артиллерии и необходимость централизованного управления ею. Все убедились, какая огромная роль в наступлении принадлежит орудиям непосредственного сопровождения пехоты и танков.
Я возвращался в Москву с чувством удовлетворения: операция под Халхин-Голом подтвердила, что развитие артиллерии Красной Армии идет по правильному пути. Первый серьезный экзамен нашими артиллеристами выдержан с честью.
Но плох тот командир, который не извлекает уроков из каждого боя. Уроки, полученные под Халхин-Голом, были в высшей степени поучительными. Они свидетельствовали о том, что мы до сих пор довольно упрощенно рассматривали маневренный характер современной войны. Бон и сражения стали стремительными и скоротечными. Новая техника требовала большей гибкости, искусного. маневра, а главное - непрерывного, ни на один момент не нарушаемого взаимодействия пехоты, танков и артиллерии.
