Прошло две недели, и нельзя было говорить ни о каких заметных успехах. «Они называют это осадой, – в отчаянии писал домой один из офицеров, – в то время как все это больше похоже на возню в огороде. Так мы не сможем никуда продвинуться». Были и другие досадные задержки. Деревянные платформы для орудий оказались хороши только для ровной, мягкой земли в Вулвиче. Здесь, на жестком грунте и на гористой местности, они оказались бесполезными. Для того чтобы изготовить новые, пришлось снять крыши с нескольких домов. Прежде чем инженеры успели воспользоваться остальными, русские сожгли их. Так прошла еще неделя. Грандиозная канонада, которая, по замыслам союзников, должна была открыть штурмующим армиям ворота в Севастополь, началась только вечером 16 октября. Однако вскоре произошло еще одно печальное событие, следующее в цепи нелепых случайностей, которые так часто способны привести к провалу вместо успеха.
Вице-адмирал Эдмунд Лайонс впервые вышел в море в возрасте восьми лет. Внешностью он напоминал адмирала Нельсона, человека, у которого столько же искренних почитателей, сколько открытых недоброжелателей. Как писала «Таймс», Лайонс «был той же комплекции, имел тот же оттенок волос с проседью, обладал таким же живым, немного грустным взглядом». Лайонс всегда и во всем стремился подражать Нельсону. Он был смел, честен, энергичен и амбициозен. Он считал ниже своего достоинства скрывать тот факт, что ни во что не ставит своего непосредственного начальника адмирала Дондаса. И моряки, и сухопутные офицеры были единодушны во мнении, что именно Лайонс должен возглавить флот вместо трусоватого Дондаса.
Лайонсу было почти шестьдесят пять лет, Дондасу еще не исполнилось шестидесяти. И тот и другой происходили из небогатых семей среднего класса, откуда часто выходят морские офицеры высшего звена. Оба были вдовцами. Женой Лайонса была не очень известная писательница-романистка. Дондас унаследовал от первой супруги значительную недвижимость в Беркшире и Уэльсе. Во второй раз женился на дочери графа Дьюси. Он был преисполнен сознанием своей значительности как по положению в обществе, так и по должности командующего Средиземноморским флотом. Как писал с оттенком зависти генерал Канробер, на своем флагманском корабле Дондас устроился с истинно домашним комфортом, позволяя себе «держать горничных и даже коров».
Никогда не заявляя об этом вслух, Раглан, тем не менее, разделял сложившееся мнение об адмирале Дондасе как о человеке склонном к интригам, сложном в общении и чрезмерно осторожном. К тому же он подружился с адмиралом Лайонсом, с которым не раз советовался по военным вопросам. Дондас, в свою очередь, считал себя уязвленным тем, что Раглан находит для себя полезными советы одного из своих подчиненных, в то время как никто не интересуется его, адмирала Дондаса, мнением. Он никогда не посещал штаб командующего сухопутной армией; а Раглан платил ему той же монетой, никогда не появляясь на борту флагманского корабля. В Лондоне не только были в курсе таких трений, но и в известной мере их поощряли. Правда, кабинет министров глубоко не вникал в разногласия между Дондасом и Лайонсом, но в личной беседе герцог Ньюкаслский как-то заверил Раглана, что в случае возникновения серьезных противоречий между Рагланом с Лайонсом, с одной стороны, и Дондасом, с другой, правительство склонно принять сторону Лайонса.
Скрытая вражда трех высших командиров англичан затрудняла взаимодействие армии и флота в организации бомбардировок Севастополя. Дондас и Лайонс придерживались разных точек зрения в оценке участия корабельных орудий в артиллерийских обстрелах города. Так, Дондас считал, что кораблям следует предпринять маневр к северу от Севастополя и подвергнуть обстрелу батареи северных фортов. В свою очередь, Лайонс придерживался мнения, что флот мог бы оказать более эффективную помощь штурмующим войскам, взяв на себя задачи подавления артиллерии береговых фортов и кораблей, стоящих на якоре в Севастопольской бухте.
В отличие от командующего французской эскадрой адмирала Гамлэна, который находился в подчинении Канробера, Дондас пользовался полной независимостью в вопросах командования флотом. Поэтому Раглан, не без оснований опасаясь строптивости адмирала в вопросах взаимодействия с армией, 13 октября обратился к Дондасу с письмом, в котором подчеркивал «огромную важность активного содействия силами объединенного флота союзников в тот день (который уже близок), когда французские и британские войска после артиллерийской подготовки начнут штурм Севастополя. Время дороже всего, – продолжал командующий, – и уже немного осталось ждать, когда армии, наконец, займут крепость, на овладение которой были направлены ее величеством, правительством и всем народом. Для того чтобы оправдать всеобщие надежды, нам необходимо объединить усилия как флота, так и армии, и я надеюсь, что никто не останется в стороне в нашем общем деле». Адмирал Дондас воспринял это вежливое, но довольно жесткое послание благосклонно. Он немедленно ответил на него, придерживаясь того же стиля:
«Британия», район Севастополя,
14 октября 1854 г.
Мой дорогой лорд Раглан.
Полковник Стил только что доставил мне это послание Вашего лордства, датированное вчерашним днем. Спешу заверить Вас, что, как и мои французские коллеги, приложу все усилия для того, чтобы оказать содействие в достижении нашей общей цели...
Я намерен проконсультироваться с адмиралом Гамлэном в вопросах помощи армии, которую способен предоставить флот. В свою очередь, был бы благодарен Вашему лордству, если Вы сообщите мне время, на которое назначено наступление.
Не имея намерения задерживать здесь полковника Стала, предоставляю ему сообщить подробности беседы, которая имела место быть между нами.
С искренним уважением,
Док. Д. Дондас».
На следующий день на борту французского корабля «Могадор» состоялось совещание. Было решено, что силы объединенного флота будут действовать в соответствии с планом, предложенным адмиралом Лайонсом. Командования сухопутными армиями должны будут сами принять решение, расходовать ли полевой артиллерии свой ограниченный боезапас во время артподготовки или во время штурма либо израсходовать по половине имеющихся выстрелов как во время бомбардировки, так и во время штурма города. Раглан и Канробер, надеясь на то, что сочетание артиллерийского огня морских и полевых орудий позволит добиться эффекта замешательства в рядах защитников города, единодушно решили, что совместная артиллерийская подготовка наступления начнется в 6.30 утра на следующий день, о чем уведомили в письме командующих эскадрами.
