которые ставит перед нами описанное выше событие. Во-первых, действительно ли реально взятое Черняевым обязательство. Во-вторых, кому и зачем оно понадобилось — то есть каков его экономический и политико-воспитательный смысл. И, наконец, в-третьих, что представляет собой Черняев, что ищет он в ударном труде и что находит.
Перед тем как отправиться за ответами, назову адрес: арматурный цех завода «Красное Сормово», город Горький.
МОТИВЫ. Мне он сказал, что обязательство его в принципе устраивало. Прежде всего «физически», то есть было по силам и обеспечивало заработок. Он вернулся из армии в декабре семидесятого, тогда же они с Галиной подали заявление, в январе он пошел на завод, в феврале сыграли свадьбу. «Значит, — сказал он, — в конце года должен был родиться Сережка, деньги были нужны, все равно пришлось бы вкалывать». Кроме того, обязательство устраивало «морально», потому что Черняева все же «ело» то обстоятельство, что другие берут за три с половиной, а он себя хуже других не считал. Была еще одна причина, по поводу которой Черняев не распространялся, будучи человеком сдержанным. «О долге и совести, — сказал он, — вы сами слова подберите, у вас лучше получится, я шарами говорить не умею». Под «шарами» он подразумевал фразы обкатанные, громкие и круглые.
Собственно, главные мотивы Черняева мною изложены. Остались подробности.
РАБОТА. Токарь пятого разряда — высока ли квалификация? Черняев объяснил так: у одних деталь — произведение искусства, но «в смысле оригинал», у других — тоже произведение искусства, но «в смысле копия». В конечном итоге разряд — это точность и качество. «Не учись работать быстро, а учись работать точно, быстрота сама придет», как говорили Черняеву «звенящие ветераны».
Его называют асом. Правда, он был не единственным асом в цехе. И не самым опытным. Черняев мог тягаться с Володей Чкаловым, которого звали «великим токарем нашего времени», но пасовал перед Владимиром Николаевичем Анисимовым. Анисимову было тридцать четыре, из них он двадцать отдал токарному делу. Я спросил у него, хороший ли токарь Черняев. «Идеальный», — сказал Анисимов. «Что это значит?» — «Не вялый, — последовал ответ. — Вялый токарь — это, считайте, половины нормы нету. Сангвиник, например, хорошим токарем быть не может, ему лучше в слесари. Идеальный токарь всегда холерик». Анисимова считали чудаком: он читал в перерыве книги, играл на саксофоне в оркестре «Мелодия», мечтал о «консе», как называл он консерваторию, и имел лучшую в городе коллекцию кактусов. Черняев признался мне, что смотрит на Анисимова «снизу вверх». Впрочем, и тому и другому сделать по двести восемьдесят нормо-часов в месяц было одинаково легко и одинаково трудно.
ДЕНЬГИ. Выл ли Черняев меркантильным? Нет, не был. Старший мастер сказал, что «за копейку он не дрожит, но заработанное ему отдай». За это, кстати, только уважать можно. Любимая фраза Черняева, когда речь заходила о заработках: «Мне хватит!» Однако он считал себя обязанным напомнить мастеру: «Сергеич, а где моя десяточка за ту субботу?» Если бы, положим, с неба свалились на Черняева тысячи, он бы искренне не знал, как ими распорядиться. Когда приносил домой получку, тут все для него было ясно. Например, что спальный гарнитур ему не нужен, а телевизор «Рекорд-64» менять не следует, потому что он десять лет прекрасно работает под пломбой. Могли бы свалившиеся с неба деньги изменить его отношение к вещам, резко увеличить его весьма умеренные потребности? Положим, они хотели с Галиной этой зимой купить лыжи с ботинками, да «немного не вышло», как выразился Черняев, — неужто для такой «невероятной» покупки непременно нужны шальные тысячи?
Деньги, короче говоря, занимали не последнее место в мотивах Черняева, но и не первое.
ПРИЗВАНИЕ. С шести лет он ездил верхом на лошади, но циркачом не стал, потому что, как справедливо заметил его отец, «важно не на чем человек ездит, а куда». Ездил же он к комбайнерам, это было в деревне, его очень интересовала техника. В школе Черняев учился прилично, но с пятого класса стал маяться, а после восьмого ушел в ПТУ. Нет, не школа его «сбагрила», — он сам выбрал себе дорогу. В «ремеселке» ему нравилось, он получал повышенную стипендию, а закончил с отличием. После окончания мечтал попасть на такое производство, где работа была бы «шибко интересная». Мастер из ПТУ взялся устроить его на «Красное Сормово», хотя Черняев, вероятно, и сам бы мог, но тот сказал: «Я хочу передать тебя из рук в руки». И вот однажды Черняеву было велено подойти к главной проходной. Оделся он «не как на работу, а как на знакомство». Пропуск был заказан, и они с мастером прошли на территорию. Была весна. Первое, что поразило Черняева, так это специфический запах, совсем не такой, что был на улице, хотя улица находилась за невысоким забором. Это был запах металла, «над которым, — сказал Черняев, — совершают насилие».
«Саша, — спросил я, — кем бы вы были, если бы не токарем?» Он ответил с виноватой улыбкой: «А меня, наверное, тогда бы совсем не было».
ХАРАКТЕР. Специфика его работы такова, что он стоит спиной к людям. «Но если в спину Черняева постучаться, — сказал старший мастер, — дверь он всегда откроет». Я попросил Черняева представить себя магом-волшебником и совершить три чуда. Он тут же заметил, что фантазия у него не развита и он не знает, какие совершать чудеса. Это был прием, которым он часто пользовался в наших беседах: начинал с «не знаю», получал время для размышлений, а потом оказывалось, что все прекрасно знает. Первым его чудом было, чтобы люди никогда не болели и жили столько, сколько им хочется. Вторым — чтобы жили хорошо и, как он выразился, «на равных». А третьим чудом он повсеместно прекратил блат. Лично на себя ничего не истратил.
«У вас есть недостатки?» — спросил я. Он ответил: «Еще бы! Например, шибко вспыльчив. По-модному — нервный. Но, излив на других, я в себе мало оставляю, а потому сразу успокаиваюсь». — «Вы смелый человек?» — «Не знаю. Но говорю в глаза».
Черняеву двадцать пять лет. Он высок ростом, немного сутуловат, волосы у него светлые, густые, лежат волнами, улыбка детская, а руки большие, но легкие. Очень симпатичный парень.
НА ОСНОВЕ ВЗАИМНОСТИ. Для ударничества, как минимум, необходимо стремление человека работать лучше, чем он работает. У меня нет сомнений в том, что работать Черняев умеет — раз, любит — два, хочет — три, при этом точно знает, почему хочет, — четыре. Этих составных сверхдостаточно, чтобы взять повышенное обязательство. Но взять его Черняев мог при одном непременном условии: если завод предоставит ему такую возможность, имея на то
