Н.Н. Ланская, в первом браке Пушкина, в венке из роз.
Акварель В.И. Гау. 1849 г.
Скорее всего, неувядаемая роза – флористическая эмблема прелестной женщины, о которой написано или которой предназначено произведение, оставшееся в наброске.
Образы девушки и символизирующей её розы сливаются воедино в «деве – розе», впервые появляющейся у Пушкина в лицейском стихотворении «Леда» (1814). Оно написано в форме кантаты по мотивам древнегреческого мифа о Зевсе, хитростью соблазнившем Леду, жену спартанского царя. Стыдливая красавица купалась, оставив одежду «средь тёмной рощицы, под тенью лип душистых, / В высоком тростнике», когда к ней стал ласкаться лебедь – Зевс, выплывший «из – под склонённой ивы». Незаметно для себя Леда оказалась на «ложе из цветов… в объятиях Зевеса».
Пейзаж в стихотворении носит отчасти символический характер. В греческой мифологии тростник – эмблема сладострастного божества Пана, ива как эмблема Артемиды – символ деторождения, липа – символ супружеской любви, эмблема благочестивой супруги Бавкиды. Оставшееся вне пушкинского сюжета продолжение мифа таково: от любовного союза Леды и Зевса родилось четверо детей, среди которых была прекрасная Елена, виновница Троянской войны.
Стихотворение «Леда» оканчивается простой моралью:
Сим примером научитесь,
Розы, девы красоты,
Летним вечером страшитесь
В тёмной рощице воды…
Образ девы – розы появляется в стихах Пушкина не раз:
…И девы – розы пьём дыханье, —
Быть может – полное чумы…
«Пир во время чумы».
О дева – роза, я в оковах;
Но не стыжусь твоих оков:
Так соловей в кустах лавровых,
Пернатый царь лесных певцов,
Близ розы гордой и прекрасной
В неволе сладостной живёт
И нежно песни ей поёт
Во мраке ночи сладострастной.
«О дева – роза, я в оковах…». 1824.
Соловей и роза – поэт и его вдохновительница
В последнем стихотворении звучат мотивы персидской поэзии с излюбленными образами поэта – соловья и девушки – розы. Эти символы Пушкин иногда использовал в своих произведениях:
В безмолвии садов, весной, во мгле ночей
Поёт над розою восточный соловей,
Но роза милая не чувствует, не внемлет
И под влюблённый гимн колеблется и дремлет.
Не так ли ты поёшь для хладной красоты?
Опомнись, о поэт, к чему стремишься ты?
Она не слушает, не чувствует поэта;
Глядишь – она цветёт; взываешь – нет ответа.
«Соловей и роза». 1827.
Уже само присутствие поющего соловья и благоухающей розы в картине сада порождает поэтические ассоциации Востока:
Одни фонтаны сладкозвучны
Из мраморной темницы бьют,
И с милой розой неразлучны
Во мраке соловьи поют…
«Бахчисарайский фонтан».
С прохладой вьётся ветер майский
Средь очарованных полей,
И свищет соловей китайский
Во мраке трепетных ветвей…
<…>
Сквозь вечну зелень здесь и там
Мелькают светлые беседки;
Повсюду роз живые ветки
Цветут и дышат по тропам.
«Руслан и Людмила».
Роза и плющ – символы чувственных наслаждений
Роза в сочетании с плющом встречается в лицейском творчестве Пушкина как дань древнегреческой и анакреонтической символике. В стихотворении «Блаженство» (1814) Сатир выбегает из леса слушать печальную песню пастушка, которому изменила возлюбленная:
Розами рога обвиты,
Плющ на чёрных волосах,
Козий мех, вином налитый,
У Сатира на плечах.
У древних греков роза в сочетании с вином символизировала чувственность, соблазн, а плющ был эмблемой бога вина Диониса, свиту которого составляли лесные божества Сатиры. Пушкинское стихотворение заканчивается тем, что пастушок утешается, выпивая с Сатиром.
Розы, плющ и мирты в стихах юного Пушкина выступают эмблемой Анакреона:
Тёмных миртов завеса
Наклонилась к водам.
В их сени у входа леса
Чью гробницу вижу там?
<…>
Вот и музы, и хариты
В гроб любимца увели;
Плющем, розами увиты,
Игры вслед за ним пошли…
«Гроб Анакреона». 1815.
Он Вакхом был наполнен
Светлеющею влагой —
Кругом висели розы,
Зелёный плющ и мирты,
Сплетённые рукою
Царицы наслаждений.
«Фиал Анакреона». 1816.
В этих стихотворениях ощущается влияние анакреонтических произведений Жуковского и Батюшкова16.
Розы, мирты, лавры и терны
Метафорические растения в поэзии Пушкина иногда служат для обозначения душевных состояний и жизненных ситуаций. Розы в лицейской лирике часто упоминаются в связи с радостью, успехом, весельем, беспечностью, поэтическими грёзами:
Доселе в резвости беспечной
Брели по розам дни мои;
В невинной ясности сердечной
Не знал мучений я любви….
«Послание к Юдину». 1815.
…Иль юности златой
Вотще даны мне розы?
«Городок». 1815.
Душе наскучили парнасские забавы;
Не долго снились мне мечтанья муз и славы;
И строгим опытом невольно пробуждён,
Уснув меж розами, на тернах я проснулся…
«Шишкову». 1816.
Последняя строка – флористическая эмблема стихотворения, где розы – поэтические сочинения, терны – разочарование в них.
В лицейском стихотворении «Фавн и пастушка» антитеза «розы – терны» символизирует радость любви и страдания. Утратившая очарование молодости пастушка Лила оставлена соблазнившим её Фавном:
О Лила! Вянут розы
Минутныя любви:
Познай же грусть и слёзы
И ныне терны рви.
Антитезы «розы – терны» и «мирты – терны» близки по значению. Мирты, как и розы, символизируют любовь и её утехи. В стихотворном послании «Князю А.М. Горчакову» (1817) Пушкин желает другу:
…Вновь миртами красавицу венчай…
В сатирической «Тени Фонвизина» (1815) Батюшков – «певец пенатов молодой» – изображён «с венчанной розами главой» и, кроме того:
Эрата, грации, амуры
Венчали миртами его.
Мирты символизируют не только любовные, но и поэтические наслаждения. Примером является обращение к музе в стихотворении «Мечтатель»:
На слабом утре дней златых
Певца ты осенила,
Венком из миртов молодых
Чело его покрыла.
Терны в сочетании с миртами – символы любовных радостей и страданий. В селамных списках терны обозначают также «стрелы Амура». Эти метафоры юный Пушкин употребил в стихах «Любовь одна – веселье жизни хладной…» (1816), обращённых к воспевающим любовь поэтам в связи с собственными любовными переживаниями:
