В письмах Ильи Петровича за 1843 и 1844 годы упоминания об «общем любимце» Пете встречаются довольно часто. В дружной семье Чайковских каждое расставание сильно волновало не только детей, но и взрослых. Вслед уехавшему или уехавшей летели длинные обстоятельные письма, содержащие порою драгоценные для нас черты. В конце июля 1844 года Александра Андреевна Чайковская со старшим сыном уехала по делам в Петербург. Разлука с матерью провела глубокую борозду в душе Пети. На первое, еще детское, горе отозвалось и первое, сколько мы знаем, пробуждение творческого музыкального начала. 26 августа Илья Петрович, среди многоразличных хлопотливых обязанностей горного начальника всегда находивший минуту для детей, упоминает в письме к жене, что Петя и Саша распевают сочиненную ими песенку «Наша мама в Петербурге». Саше было в это время не более двух лет, так что, можно полагать, автором песенки был будущий создатель оперы «Евгений Онегин». Композитор, желавший всеми силами души, чтобы его музыка служила опорой и утешением наибольшему числу людей, сам начал с поисков в музыке утешения и опоры.
Музыкальная одаренность проявляется обычно уже в раннем детстве, когда только-только начинает мерцать огонек сознания. Недаром музыка так тесно связана с миром первичных чувств. Недаром в музыке такую роль играют простейшие выразительные интонации, вроде колыбельной или причитания-всхлипывания. Но идут годы, и по мере обогащения жизненным опытом взрослеет и музыкальное творчество. Музыка оказывается способной передать сложное движение чувства, запечатлеть в звуках картины природы, склад личности, народный характер, наконец, большие идеи, являющиеся сгустком жизненного опыта целых поколений, целых эпох.
Как происходит этот удивительный процесс? Как и в силу чего музыкально одаренный ребенок становится великим композитором? У нас все еще нет полного ответа на эти вопросы. Попробуем, однако, ближе присмотреться к природным данным и жизненным условиям Петра Ильича Чайковского. Начнем с его семьи.
Прадед Петра Ильича, Федор Афанасьевич Чайковский, первый из предков композитора оставивший по себе некоторую память, служил в начале XVIII века в войске Петра I, участвовал еще в молодые годы в знаменитом Полтавском бою и умер в старости от ран в чине сотника. Его сын Петр, человек, видимо, незаурядный, внес новое начало в семейные традиции, окончив незадолго до того основанный Московский университет по отделу медицинских наук; врачебной деятельностью он, однако, занимался недолго и, закинутый судьбою на Урал, постепенно дослужился там до места городничего. Эго был скромный и честный человек. За многолетнюю службу он не нажил себе никакого состояния, и маленьких Чайковских, которым он настойчиво стремился дать образование, приходилось не без труда размещать по казенным стипендиям, или, как тогда говорили, определять на казенный кошт. Старшие сыновья пошли по военной части. Второй его сын, Иван, пал смертью храбрых во Франции в 1814 году; третий, Петр, участвовал в пятидесяти двух сражениях, неоднократно бывал ранен и умер в глубокой старости в чине генерал-майора.
Иначе сложилась жизнь младшего сына, отца композитора. Как Илья Петрович сам об этом рассказывал в своих воспоминаниях, его, тринадцатилетнего «бедного мальчишку», в 1808 году, после окончания Вятского народного училища, отвезли в Ижевский завод, где начальником округа был тогда А. Ф. Дерябин. Человек, по выражению Ильи Петровича, «изумительной деятельности и мягкости характера», он приютил и обласкал мальчика, а потом, видимо, захватил его с собою в Петербург, когда тремя годами позже стал полновластным директором департамента горных и соляных дел. Здесь его питомец был определен в Горный корпус, также находившийся в ведении Дерябина, и кончил его отлично, с серебряной медалью в 1817 году. Дерябин умер в 1820 году, но посеянное семя не заглохло. Реорганизованный им. Горный институт стал на долгие годы одним из лучших учебных заведений России, питомником широко образованных инженеров, созидателей отечественной промышленности и науки.
Прямым учеником и продолжателем Дерябина был и Илья Петрович. С основания «Горного журнала» в 1825 году и до назначения в Воткинск он был его ближайшим сотрудником. Статьи с подписью «И. Чайковский» появлялись в нем почти ежегодно, и каждая вносила что-либо новое в познание естественных богатств России, в технологию выделки железа, в разработку русской технической терминологии. В 1828–1831 годах Илья Петрович преподавал в Горном корпусе горную статистику России и горное право. Тридцать лет спустя, в 1858–1863 годах, будучи назначен директором Технологического института, И. П. Чайковский преобразовал практическое училище в высшее учебное заведение, в «рассадник, откуда выходили русские деятели, способные заменить иноземных наставников русской промышленности»[3]. С научной и педагогической деятельностью Илья Петрович сочетал огромную практическую работу. Воткинский завод, когда И. П. Чайковский был туда назначен в 1837 году, считался одним из наиболее передовых железоделательных и металлических заводов и обладал отлично подобранным инженерно-техническим персоналом. При Чайковском на заводе впервые в России пудлинговое производство железа, введенное вместо кричного, получило широкое промышленное применение. В те же годы завод наладил производство судовых механизмов для Камского пароходства. Позднее, в 70-х годах, один из лучших камских пароходов носил имя «Чайковский» в честь отца композитора. С юности восприняв высокое понятие о труде и долге, Илья Петрович до глубокой старости представлял живой образец неустанного труженичества. Отношение к труду оказалось, быть может, самой драгоценной чертой, унаследованной Петром Ильичом от своего отца.
Другой характерной особенностью Ильи Петровича было его страстное, всю жизнь продолжавшееся увлечение театром и музыкой. Это увлечение он вынес, несомненно, из стен Горного корпуса, где воспитанникам прививалась любовь к театру, регулярно устраивались любительские ученические спектакли. Не случайно из Горного корпуса вышли такие выдающиеся артисты, как В. А. Каратыгин и близкий приятель Ильи Петровича В. В. Самойлов. Еще больше внимания уделялось музыке. «Музыка, — читаем мы в уставе корпуса 1805 года, — особенно полезна в том отношении, что по выпуске воспитанников из корпуса может приятным образом занимать их в свободное от должности время, особенно в удаленных местах Сибири, куда они службою предназначаются, и, может быть, отвлечет их от вредных занятий, кои в праздности для молодых людей последствиями бывают гибельны». Нельзя не признать этот взгляд на облагораживающее, нравственно воспитательное значение музыки чрезвычайно чутким и дальновидным.
