Пришлось перерыть весь архив, искать материалы, посылать их в Париж. Но что из всего этого получится — неизвестно.
12 февраля.Вчера был Федя. М. А. прочитал ему отрывок из нового романа, в том числе контору Фили. Федя очень польщен.
Разговор о поездке.
— Я вам обязательно напишу, как прошел спектакль.
Больное место М. А.: «Я узник… меня никогда не выпустят отсюда… Я никогда не увижу света».
Опять вчера рылись в архиве, опять посылали документы в Париж.
У М. А. отвратительное состояние:
— Дома не играют, а за границей грабят.
16 февраля.Мутных предложил М. А. ставить «Минина». Разговор — а кто художник? М. А. предлагает Дмитриева. Дирекция попросила М. А., чтобы он дал Дмитриеву телеграмму об эскизах.
17 февраля.Две телеграммы М. А.:
одна — Асафьеву,
другая — Дмитриеву, чтобы дал эскизы.
Через несколько часов телефон из Ленинграда — Дмитриев. Взволнован и раздражен тем, что дирекция сама не предлагает ему приступить к работе. А дирекция колеблется между ним и Федоровским.
Вечером пошли в новооткрытое место — Дом актера, где просидели очень мило, хотя без музыки, — с Дорохиным, Раевским и Ардовым — с женами их.
Ольга Сергеевна Бокшанская
18 февраля.Днем в филиале в ложе дирекции разговор с Мутныхом и Леонтьевым — как быть с Дмитриевым? М. А. говорит:
— Или вы давайте ему телеграмму о том, чтобы он делал эскизы, или придется аннулировать мою телеграмму.
А они говорят, что телеграмма М. А. послана правильно, и они считают, что Дмитриев должен сделать эскизы до договора и показать театру.
Вечером Вильямсы и Любовь Орлова. Поздно ночью, когда кончали ужинать, позвонил Гр. Александров и сообщил, что Орджоникидзе умер от разрыва сердца. Это всех потрясло.
Еще позднее — телефонный звонок из Ленинграда — Дмитриев. Обижен тем, что дирекция так с ним поступает, не желает делать эскизы.
19 февраля.Днем с Сергеем и М. А. пошли в город, думали попасть в Колонный зал, но это оказалось неисполнимым, очень долго пришлось бы идти в колонне, которая поднималась вверх по Тверской, уходила куда-то очень далеко и возвращалась назад по Дмитровке.
Вечером пришла А. П. с мужем-парикмахером, и мы с М. А. привели себя в порядок — стрижка, прическа, маникюр, педикюр.
20 февраля.Проводила М. А. в Большой. Вышли из метро на площадь Дзержинского, потому что на Театральную не выпускали.
М. А. был на репетиции «Руслана», потом его позвали на совещание о том, как организовать приветствие Блюменталь-Тамариной к ее 50-летнему юбилею. А потом он с группой из Большого театра вне очереди был в Колонном зале. Рассказывал, что народ идет густой плотной колонной (группу их из Большого театра присоединили к этой льющейся колонне внизу у Дмитровки). Говорит, что мало что рассмотрел, потому что колонна проходит быстро. Кенкеты в крепе, в зале колоссальное количество цветов, ярчайший свет, симфонический оркестр на возвышении. Смутно видел лицо покойного.
Вечером телеграмма от Асафьева. Написал вторую картину, пишет шестую.
Вечером дома одни. Должны были быть Раевский, Дорохин, Ардов с женами, М. А. обещал им почитать из «Записок покойника» (название «Театрального романа»), но, конечно, вечер отменился.
У М. А. дурное настроение духа.
22 февраля.Один из бухгалтеров Большого театра сочинил пьесу, плохую, конечно. Днем М. А. пришлось с ним разговаривать, то есть бухгалтер просил дать отзыв.
Из театра провожал М. А. домой случайно встретившийся ему на улице Тимофей Волошин, пригласил М. А. к себе и тоже прочитал ему отрывок из своей пьесы.
А вечером — Смирнов, присланный дирекцией Большого театра для консультации по поводу его либретто.
Убийственная работа — думать за других!
Звонок Горюнова. Сообщил ужасное известие о Русланове — он смертельно болен: не то саркома, не то рак. Мы об этом услышали впервые, а он болен третий месяц.
Горюнов — с предложением: не может ли М. А. написать пьесу к двадцатилетию театра… или не к двадцатилетию, просто так… «да вот бы поговорить!»
М. А. сказал, что после случая с «Мольером» и с «Пушкиным» для драматического театра больше писать не будет.
Горюнов очень возражал, настаивал. Попутно Горюнов сказал, что пьеса Глобы «Пушкин», репетиции которой он видел, кажется, в Ярославле, представляет собой жуткую дрянь.
Ночью с Калужскими пошли в Дом актера поужинать. Там Яншин объяснялся по поводу статьи о «Мольере», говорил, что его слова исказили, что он говорил совсем другое.
24 февраля.Вчера Раевский с женой, Дорохин с Зосей Пилявской, Ардов с Ольшевской и мой Женичка собрались послушать отрывки из «Записок покойника». М. А. пришлось запоздать — возил Сергея к Арендту (сказал ему, войдя: «С этим мальчиком не соскучишься, вот, повредил руку на катке»).
Чтение сопровождалось оглушительным смехом. Очень весело ужинали.
Вчера же телеграмма от Асафьева, кончил Костромскую картину. Обрадовались.
25 февраля.Была с Сергеем в Ржевском, Евгений Александрович показывал свою новую форму.
Оля жадно расспрашивала — какое впечатление произвело чтение — ей страшно нравится этот роман.
У М. А. был Смирнов, очень доволен — М. А. сразу привел ему в порядок его конспект либретто.
Вечером звонок Надежды Афанасьевны. Просьба — прочесть роман какого-то знакомого. Ну, как не понимать, что нельзя этим еще загружать!
1 марта.М. А. был у Русланова. Тот безнадежен. Как жаль! «Говорить было очень трудно, все время надо напрягаться, чтобы не дать ему понять, что с ним».
Русланов напомнил М. А., что он обещал увеличить надпись на «Пушкине». М. А. это сделал.
5 марта.Звонок Городинского из ЦК. Спрашивал М. А., в каком состоянии «Минин» и принято ли при дополнительных картинах во внимание то, что Комитетом было сказано при прослушивании.
М. А. ответил — конечно, принято.
15 марта.Открытка от самодеятельности Автозавода им. Сталина, просят писать монтаж к двадцатилетию Октябрьской революции.
18 марта.После бешеной работы М. А. закончил «Черное море».
19 марта.Вечером вчера Потоцкий — слушал «Черное море». М. А. сдал в Большой экземпляр либретто.
