Возмутительный день. В Реперткоме — ни Литовского, ни его заместителя. Пьесы найти не могут. Справки — нет.
— Если пьесы нет под буквой А — ищите ее под П.
Нашлась. Стали искать справку. Я стала рядом с секретаршей и увидела, что она перелистывает страницу со справкой. Но тогда она сказала, что справки дать не может. Дело в том, что там было сказано, вернее, написано рукой Литовского — разрешение Вахтанговскому театру приступить к работе над «Пушкиным» и включить пьесу в репертуар. Секретарша позвонила Литовскому (он был в Комитете). Тот сказал — сегодня справки не давать, он даст завтра.
М. А. угрожал жаловаться. Тут же позвонил Ангарову, но того не было на месте.
Ушли около четырех.
А днем до этого пришло приглашение на бал-маскарад в американском посольстве, устраивает дочь посла.
До чего же это не вяжется с нашим настроением!
Вечером М. А. позвонил жене Кеннена, а потом я с ней говорила. Она страшно уговаривала придти: — Какой-нибудь оригинальный костюм!
— А мужчины будут во фраках?
Она отвечает (с сильным акцентом):
— Нет, я думаю, можно смокинг тоже. Но костюм лучше! Маски даются там.
А где, какой смокинг? Где туфли лакированные? Рубахи, воротнички?..
М. А. сам себя и меня развлекал.
— А в камилавке можно?
— … в камилавке? Да… можно.
«Пойми, что это все равно, что Мелик бы спросил у тебя: а мне в носках придти?!»
2 апреля.Утром справка была готова. Написано, что пьеса была разрешена к постановке Вахтанговскому театру, но что Комитет приостановил работу над ней.
Потом — суд. Председатель — женщина, производит очень серьезное впечатление. Первым говорил М. А., показал справку Реперткома, вырезки газетные, из которых видно, что пьесу готовились ставить. Сказал:
— Нам с В. В. Вересаевым не по возрасту вводить в заблуждение театры.
Вторым говорил Городецкий. Дело выиграли.
Большое моральное удовлетворение, что эти негодяи из Харькова хоть тут не смогли сыграть на положении М. А.
Вечером пришел мой Женичка. Рассказывал, что в Ржевском происходят неприятности из-за Олиной комнаты, которую Марианна хочет использовать для себя.
Сережа Шиловский
3 апреля.На Художественный театр М. А. прислано анонимное письмо. Человек пишет, что не знаком с М. А., что является читателем «L'Humanite» и прилагает вырезку.
Там — рецензия о «Зойкиной квартире» и вырезанный из той же газеты снимок одной из сцен.
В рецензии и даже под снимком подчеркивается, что пьеса написана давно и что теперь таких людей и таких событий нет в СССР.
4 апреля.В газетах сообщение об отрешении от должности Ягоды и о предании его следствию за совершенные им преступления уголовного характера.
Отрадно думать, что есть Немезида и для таких людей.
(Вспомнила при этом слове разговор как-то М. А. с Сергеем-Малым — скоро после нашего соединения с М. А.
М. А. — Понимаешь ли ты, Сергей, что ты Немезида.
Сергей (оскорбленно). Мы еще посмотрим, кто тут Мезида, а кто Немезида.)
Киршона забаллотировали на общемосковском собрании писателей при выборах президиума.
И хотя ясно, что это в связи с падением Ягоды, все же приятно, что есть Немезида и т. д.
6 апреля.Вечером с Анусей была в Еврейском театре на «Короле Лире». Не досидели до конца. Пьеса измельчена, перенесена в другой план. Михоэлс патологичен. Великолепен Зускин — шут.
Потом — к нам. Пришел и Петя Вильямс.
7
апреля.Звонок из ЦК. Ангаров просит М. А. приехать. Поехал.
Разговор был, по словам М. А., тяжкий по полной безрезультатности. М. А. рассказывал о том, что проделали с «Пушкиным», а Ангаров отвечал в таком плане, что он хочет указать М. А. правильную стезю.
Говоря о «Минине», сказал: — Почему вы не любите русский народ? — и добавил, что поляки очень красивые в либретто.
Самого главного не было сказано в разговоре — что М. А. смотрит на свое положение безнадежно, что его задавили, что его хотят заставить писать так, как он не будет писать.
Обо всем этом, вероятно, придется писать в ЦК. Что-то надо предпринять, выхода нет.
10 апреля.В «Вечерней Москве» сообщение о том, что МХАТ заключил договор с Парижем. Везут: «Любовь Яровую», «Анну Каренину», «Бориса Годунова» (?) и «Горячее сердце».
О «Турбиных» — ни слова.
М. А. — никогда не увижу Европы.
11 апреля.М. А. кто-то рассказывал, будто бы Вишневский сказал в своем выступлении, что «мы зря потеряли такого драматурга, как Булгаков». Вишневский?
И что Киршон тоже будто бы сказал (видимо, на том же собрании), что «время показало, что «Турбины» — хорошая пьеса».
Свежо предание…
Ведь это одни из главных зачинщиков травли М. А.
Ужинали в Доме актера с Вильямсами. Подсаживался Дзержинский. Мало культурен.
Говорили, к примеру, об «Аиде». Дзержинский сказал, что никогда в жизни не слышал этой оперы и не пойдет — «убежден, что дрянь».
12 апреля.Днем у М. А. начинающий писатель — узнавал мнение по поводу рассказа его о Марлинском.
Фамилия Дмитриев. Произвел на М. А. приятное впечатление. Но, вообще, эти консультации вызывают у М. А. головную боль.
Утром было письмо из Комитета. Пишут в Харьков по поводу безобразного иска. Начало хорошее, а конец удивительный: предлагают Харьковскому театру изменить характер иска.
13 апреля.Генеральная «Руслана». Мы с Сергеем в первой ложе, рядом с директорской. Спектакль утомительный. Оформление Ходасевич вульгарно.
Музыка похоронена.
В публике, как всегда на генеральных, много знакомых. Подходил Качалов, как всегда обаятельный. После спектакля Оля и Калужский пошли к нам обедать. Лейтмотив разговоров:
— «Анна Каренина» — событие в Театре!
Когда они уже ушли, звонил Немирович, разыскивал Олю, хотел узнать о «Руслане».
14 апреля.Тяжелое известие — умер Ильф. У него был сильнейший туберкулез.
15 апреля.Позвонили из Союза писателей, позвали М. А. — в караул почетный ко гробу.
Оттуда пошли в Камерный — генеральная — «Дети солнца». Просидели один акт и ушли — немыслимо. М. А. говорил, что у него «все тело чешется от скуки».
Ужасны горьковские пьесы. Хотя романы еще хуже.
