Экран телевизора только-только осветился, как оба услышали, что на митинге произошла стрельба. И Кеннеди, и Берк решили, что стреляли на том митинге, который они только что покинули. Но неожиданно они увидели Стивена Смита, который уговаривал людей успокоиться и спрашивал, нет ли среди них врача. Только тут они поняли, что стреляли в Лос-Анджелесе. И стреляли в Роберта.
Какое-то время оба стояли перед телевизором, не в силах ни говорить, ни шевелиться. Затем Эдвард пробормотал:
— Надо поскорее выбраться отсюда.
И однако же они словно оцепенели. Лишь через несколько минут Берк выбежал из номера и стал искать управляющего или служащего отеля, который мог бы дозвониться до какой-либо авиакомпании. Он кричал, что в Лос-Анджелесе стреляли в Роберта, но ему не верили. Наконец, ему удалось втолковать людям, что он говорит правду, и телефонистка принялась названивать в авиакомпании, пытаясь выяснить, есть ли возможность немедленно вылететь на место трагедии.
Пока она объяснялась со служащими компаний, Берк то и дело забегал в номер к Эдварду и рассказывал, как идут дела, но тот молчал словно ничего не слышал, только смотрел на экран телевизора. В конце концов после нескольких неудачных попыток Берка найти самолет свои услуги предложила одна из военно-воздушных баз США в Калифорнии и вскоре после этого в сопровождении полиции штата Кеннеди и Берк отправились в аэропорт.
Когда Эдвард прибыл в госпиталь Доброго самаритянина в Лос-Анджелесе, лучшие нейрохирурги Калифорнии проводили сложную операцию, отчаянно пытаясь спасти Роберту жизнь. На улице у стен госпиталя тихо стояли потрясенные люди. На другом конце Соединенных Штатов в Хайаннис-Порте Роуз Кеннеди не останавливаясь ходила по лужайке перед домом и все время повторяла: «О Боже, будь милосерден! О, Бобби, Бобби, Бобби, Бобби!»
В госпитале собирались члены клана, их друзья. Эдвард то встречал новоприбывших, то утешал Этель, то заходил в палату, где лежал его брат, и молча стоял рядом. По телевидению уже обсуждали шансы Теда добиваться поста президента. Уже объясняли, что если Роберт и выживет, то будет обречен на неподвижность и слепоту. Уже высчитывали, как покушение повысит шансы на избрание Хьюберта Хэмфри. А Эдвард отчаянно молился, чтобы его брат выжил.
Прошел ужасный день. Ночь. К утру Роберт умер.
* * *
Боль, горе, оцепенение… И ярость. В самолете, который президент Джонсон предоставил семье Кеннеди, чтобы доставить в Нью-Йорк тело Роберта, сидя рядом с гробом брата, Эдвард все время повторял: «Я покажу им! Я покажу им, что они сделали! Что Бобби значил для этой страны! Чего они лишились!» Он не верил в убийцу-одиночку. Он говорил, что его братьев и Мартина Лютера Кинга убили «люди без лица», а их тайных покровителей очень трудно разоблачить, настолько они ловки и могущественны.
Если бы Эдвард тогда знал, что показали результаты вскрытия, или хотя бы некоторые показания свидетелей, он мог бы сказать еще больше. Но откуда ему было знать, что Сирхан Сирхан, на глазах многих людей стрелявший в его брата, попросту не мог убить Роберта?
В самом деле. Как можно объяснить тот факт, что из тела сенатора было извлечено 4 пули и еще 5 пуль из тел пятерых раненных в толпе, в то время как пистолет Сирхана был восьмизарядный? Как можно объяснить тот факт, что Сирхан выстрелил в Роберта всего дважды, после чего его рука была перехвачена помощником метрдотеля в «Амбассадоре» Карлом Юккетом, и остальные пять пуль полетели в толпу и нашли свои жертвы, но у сенатора было четыре раны? Как можно объяснить тот факт, что Сирхан стрелял в сенатора, стоя прямо перед ним, но смертельный выстрел был сделан сзади, в упор? Неужели же тем, что Сирхан Сирхан был маньяком?
Нет, объяснение всему этому совершенно иное. В то самое время, как ошалевший преступник беспорядочно палил в толпу, приставленный к Роберту властями штата Калифорния охранник Тейн Сизар спокойно вытащил пистолет и выстрелил в затылок Роберта. В ту же ночь несколько свидетелей, на глазах которых Сизар совершил убийство, рассказали об этом калифорнийской полиции, но полиция скрыла их показания. Были утаены и результаты вскрытия, совершенные известным американским паталогоанатомом Томасом Ногучи, в соответствии с которым, смертельный выстрел в сенатора был сделан с расстояния не более 7 сантиметров от затылка Роберта. На его коже даже остался пороховой ожог.
Впрочем, это станет известно лишь через несколько лет, и тогда бесследно исчезнет и сам Сизар, и множество вещественных доказательств. А в 1968 году люди почти без возражений приняли версию об убийце-одиночке, ведь это был прямо-таки шедевр политического убийства.
Действительно, никаких винтовок с оптическими прицелами, никаких высоких зданий, с которых бы производились выстрелы, только полубезумный человек, стрелявший на глазах всех. И что самое главное, как сказал губернатор штата Калифорния Рональд Рейган, «не по американским мотивам»! Этот мотив был, пожалуй, самым гениальным изобретением заговорщиков. Араб из Иерусалима, потрясенный захватом священного города в ходе Шестидневной войны, решает отомстить американскому политику за поддержку Израиля. В это способны были поверить многие. В это жаждали поверить многие. Приплетите к какому-нибудь делу Израиль, и вы можете быть уверены, что вам удастся сбить со следу многих и многих людей. Как писал тогда Станислав Кондрашов: «Как неожиданно увязан мир! В Лос-Анджелесе откликнулось то, что аукнулось в Иерусалиме ровно год назад», что являлось новым вариантом всем известных стихов «Не ходите, дети, в Африку гулять…», то есть, не поддерживайте Израиль, это чревато!.. Не случайно до сих пор версия об убийце-маньяке стоит нерушимой, как крепостная стена, не взирая на все известные факты.
Но Эдвард еще ничего не знал. Лишь инстинкт подсказывал, что его брат пал жертвой заговора, и Тед не в силах был сдержать ярости, да и не пытался ее сдерживать. Ведь он находился среди членов своей семьи, среди своих друзей. Перед кем ему было скрытничать? Он забыл, что среди друзей Роберта был Сандор Ванокур из Эн-Би-Си, и что каким бы другом Роберта тот ни был, он не в силах отказаться от полученной информации, от информации, которой еще ни у кого не было.
Через несколько дней о словах Эдварда знал чуть ли не весь мир. Конечно, большинство людей не воспринимало эти слова всерьез — мало ли что в горе наговорит человек! — но те, кто нес ответственность за выстрелы в Лос-Анджелесе, слов Кеннеди не забыли.
* * *
Отпевание Роберта Кеннеди проходило в большом соборе святого Патрика в Нью-Йорке. Там перед двумя с половиной тысячами собравшихся и перед миллионами телезрителей Эдвард выступил с надгробным словом, посвященным памяти брата. Голос Теда явственно дрожал, он с трудом сдерживал слезы, но считал, что обязан отдать дань памяти брату, чего бы ему это не стоило.
