— Видишь эти шлемы? У меня мотоцикл с коляской есть, жену с ребенком вожу по субботам за город. Ну, а в обычные дни езжу на нем на работу в наш ордена Ленина и Александра Невского краснознаменный таксопарк имени Калинина. Мотоцикл в парке оставляю, а шлемы, чтоб не сперли, — с собой. Помнишь, позавчера жара какая была — за тридцать. Вот, значит, беру во Внуково трех бабаев — за коврами приехали. Они жениться собираются, а ковров положенных нет. А без ковра ни одна порядочная не пойдет — вот они и приехали на один день. Ну, везу их, они спрашивают, зачем тут шлемы? Я говорю, что новый закон в Москве вышел — пассажиры обязательно в шлемах. Пошутил, значит, — это я от жары всегда шучу.
Короче, через минутку смотрю, а они уже все трое в шлемах, даже детский ухитрились напялить. Я, конечно, сразу по тормозам, к обочине подрулил, выскочил до ближайших кустов, упал и уже там давай хохотать.
Вернулся минут через пятнадцать, они сидят, как ни в чем не бывало. "Что, — говорят, — шеф, приспичило?". "Ага, — отвечаю, — приспичило, да еще как!" В общем, на план пришлось плюнуть, и пока на всех заправках и стоянках наши на них не нагляделись, я в ковровый магазин свадебных товаров все никак не мог доехать — сам понимаешь.
— С ними, вообще, умора, — продолжал веселый водитель, не давая мне опомниться.
— У меня сосед Витька — официант. Вот приходят к нему в кабак двое, заказ сделали и спрашивают про салфетки крахмальные, что на тарелках стоят пирамидками, что, мол, это такое? Витька — не будь дурак — отвечает: "Это шапочки специальные. Когда пора уже горячее нести, надеть нужно", — тоже, значит, пошутил и пошел на кухню. Минут через 20 выходит, а они в салфетках сидят, морды — ящиком. И не одни они, а ползала.
Тут уж я не выдержал и говорю:
— По-моему кто-то из вас двоих врет — или ты, или твой Витька.
— Да ты что?! — он загорячился, — вон у нас в прошлом годе Сашку милиция заприкалывала, что уже три месяца не работает. Мы с ребятами его гидом-экскурсоводом устроили, знаешь, там: "…справа от нашего автобуса дорогие гости столицы могут видеть Красную площадь. С нее начинается история нашей Родины, с нее начинается и мой рассказ".
Очень Сашке поначалу эта работа понравилась. На людях, как говорится, и вообще. Но уже через месяц заскучал он. Приезжих-то в основном колбаса интересовала, а не Красная площадь. И вот привез он однажды обедать группу из Средней Азии в какой-то ресторан, посадил в отдельном зале жрать, а сам ходит, мается. У них уже до чая дело дошло, и тут его аксакал один спрашивает: "Скажи, уважаемый экскурсовод-ака, что это за пакетики к чаю и как ими пользоваться?"
Сашка ему растолковал доходчиво, что пакетики в рот кладут и водой горячей запивают, а левой рукой за веревочку придерживают, чтобы в горло не проскочило. Так все и стали делать, только один в очках умник вскочил и закричал: "Товарищи! Он над вами издевается. Опомнитесь. Совсем не так надо. Надо за веревочку не левой рукой держаться, а правой". Но туристов за колбасой так просто с панталыку не собьешь: "Будем, — говорят, — так делать, как товарищ экскурсовод сказал".
Сашка начал метаться по ресторану в поисках зрителей, но, вот беда, никого из знакомых нет, пришлось самому любоваться.
Через три дня вызвали его в отдел кадров — увольнять по их собственному желанию (очкарик тот накатал "телегу" все-таки). Уволили, а на прощание пожилой начальник спрашивает: "Как же Вам, молодой человек, даже мысль могла прийти так над людями измываться?"
Сашка уже из дверей ответил: "На моем месте так поступил бы каждый".
Мы уже давно стояли около моего дома, и последняя часть истории стоила мне лишнего рубля, но таксист все никак не мог остановиться и бежал за мной до самого лифта — видно предыдущие пара пассажиров были глухонемыми, а рассказывать сладкие макли буратиновой голове он не привык. С того памятного дня я заболел "таксомоторной" болезнью: стал ездить на такси, когда надо и не надо. Дело доходило до маразма. Если у меня, к примеру, объявлялись пять рублей, а ехать было далеко, я ехал несколько остановок на метро и уже потом до места пересаживался в такси. Очень быстро я разобрался, что таксисты — люди общительные, знают массу интересных историй (…а вот мне сменщик рассказывал…), и нужно только дать затравку. Я придумал такую затравочную историю, не совсем придумал, а просто сместил время и место действия. Звучала она так:
— Вот как раз, где вы меня посадили, шел я вчера (позавчера, три дня назад) вечером (днем, ночью) и вижу — парень (девушка, мужик) лежит (сидит) с портфелем (сумкой, авоськой). Все думали — пьяный (пьяная), а оказалось шпана заточенной спицей пырнула. В общем "скорую" вызвали, еле спасли. Вот сволочи!
Водитель легко соглашался, как говорится, "брал со старта", и остальные двадцать минут можно было наслаждаться леденящими кровь историями о сменщике, бабах, милиции и жуликах.
Конечно, иногда попадались люди хмурые, разговаривать не расположенные. Однажды сел к такому, он на меня посмотрел зверем, губы поджал, даже куда ехать не спросил — с места как рванул, у меня чуть голова не оторвалась. В общем молчит он, вздыхает тяжело — ну мало ли, может случилось у него что, я сижу, соображаю, на какой "козе" к нему с разговорами подъехать.
Наконец, он как закричит: "Да знаешь ли ты, что там, где я тебя посадил, на днях девочку двенадцатилетнюю пьяные хулиганы, как ежа, всю вязальными спицами истыкали, еле откачали".
Я говорю: "Вот сволочи!"
Он обрадовался: "Ага, — говорит, — мне сменщик точно рассказывал. Кстати, слыхал анекдот таксистский о том, как девушка три раза замужем была, а так девицей и осталась?"
Тут он вдруг увидел далеко впереди крадущийся справа у обочины "Запорожец", вся задача которого состояла в том, чтобы хоть как-нибудь доплестись до места назначения, резко прибавил скорость и заорал:
— Ну я тебя щас сделаю! А вот я тя щас подрежу!
Если бы несчастный владелец "Запора" увидел или услышал эти грозные клики, он бы выскочил и сдался, но он продолжал медленно ехать и даже не заметил, как мы на страшной скорости пронеслись мимо.
Потешив свое самолюбие, таксист почти успокоился и, схватив меня правой рукой за грудки, опять крикнул с непонятным торжеством:
— Ну, так как? Три раза замужем — и целка, а?!
Я выразил свое неподдельное изумление этой биологической аномалией, а он докричал анекдот до конца — неожиданно смешного.
— В общем, первый раз она за онаниста вышла, понятно? Второй раз — за пиндараса, а третий — за таксиста, — и он торжествующе посмотрел на меня.
