Утром, распахнув шторы, я вдоволь налюбовался зимним заснеженным миром и с легкостью принял решение устроить себе выходной. Телефон мне поведал, что сегодня среда. С книгой в руках я бреду к большому стеклянному зданию с вывеской «РЕСТОРАН», более похожему, впрочем, на теплицу.
Там открыто. Уже через мгновение я стою, удивленный и радостный, в хорошо освещенном зале.
Искусственные цветы, китайские фонарики и праздничные гирлянды развешаны под потолком, вокруг десятки круглых столов и сцена для караоке, украшенная искусственной травой и изображением морского берега. Это идеальное место для китайской лыжной вечеринки, вот только ни одного гостя нет.
Остаток дня я сижу, укутанный, перед сценой и наслаждаюсь чаем, лимонадом, лапшой быстрого приготовления, чипсами и шоколадом. Я растворяюсь в атмосфере уютной лени. Время от времени приходят ленивые служащие и вяло заглядывают мне через плечо, пока я пытаюсь читать китайский роман, купленный мною пару недель назад. Там рассказывается о трудной судьбе одной китайской семьи, прошедшей через перипетии двадцатого века. Роман написан очень трогательно и, главное, доступно.
Один из дежурных, тощий парень с легким пушком над верхней губой, садится напротив меня и закуривает сигарету. Минуту он сидит молча, потом указывает на книгу и говорит, что ему очень понравился фильм, снятый по ее мотивам. Когда я спрашиваю его, что он думает о новых работах режиссера, парень смущенно улыбается: Чжан Имоу снимает такую монументальную мазню с летающими борцами кунг-фу, что от нее хочется зевать!
Когда я рассказываю ему, что люди за границей обожают эти фильмы, потому что они ОЧЕНЬ китайские, он довольно всхлипывает:
– Смешные вы там, за границей!
Я решил поделиться с ним своими планами: спуститься завтра с вершины по южному склону, но я не успеваю договорить. Парень настойчиво советует мне бросить эту затею. Верхушка горы вся заснежена, я не найду дороги, кроме того, с южной стороны нет возможности спуститься в долину. Когда я все-таки настаиваю на своей затее, он так активно машет на меня рукой, что пепел с его сигареты падает на стол между нами. Пару секунд длится неловкая тишина, а потом он говорит с примиряющей улыбкой:
– У вас, иностранцев, всегда такие странные идеи?
На следующее утро я утрамбовываю в рюкзак три упаковки кексов, две маленькие бутылки с водой и большую бутылку спрайта. Упругими шагами я покидаю спящее здание и иду навстречу голубому небу.
Через полчаса весь мой оптимизм испаряется. Дорога, ведущая наверх, не только крутая, но и так сильно завалена снегом, что в некоторых местах я увязаю по колено.
Через несколько часов я все-таки добираюсь до вершины, вымотанный и взмокший. Подо мною лежит светящийся голубой мир. Я делаю пару глотков спрайта, съедаю несколько кексов и вдруг осознаю, что мне удалось добраться до центральной точки Таинственного Места на карте.
Сяо Чай гордился бы мною!
Я извлекаю телефон и пишу ему пару строк, сообщая, что он был прав, что это мистическое место действительно оказалось горой или, точнее, старым вулканом и что прямо у его вершины стоит маленький буддистский храм. Своими красными стенами храм очень похож на обитель горного мастера Яня, только из-за снежных завалов он выглядит еще романтичнее. Я бодро шагаю по протоптанной тропинке и чувствую себя попавшим в сказку.
Одинокая горная вершина в далекой стране, и храм, утопающий в снегу. Усталый странник в поисках места для приюта. Он тщательно отряхивает свою обувь, переступает порог, видит красные стены и желтые шелковые флаги, сверкающие на солнце. «Что за чудесное место», – думает он. Но, прежде чем постучать посохом в дверь, уведомляя о своем присутствии, он спрашивает себя: «Какого черта тут так тихо?»
С минуту я стою и прислушиваюсь. Следы-то ведут внутрь храма. Ветер играет с флагами и снегом на деревьях, а я думаю, стоит ли мне идти по этим следам? Я решительно разворачиваюсь и иду обратно. Я хочу, чтобы все это осталось сказкой.
Я вдруг замечаю, что, по сравнению со следами обитателей храма, мои следы выглядят как следы тролля в стране эльфов.
На часах половина второго, пора обдумать план действий: небо ярко-голубое, но к шести вечера гора погрузится в кромешную тьму. Вдали там и сям виднеются светлые пятнышки – это деревушки, такие крошечные и незначительные, что на карте они отмечены маленькими белыми точками. Впрочем, если мне очень повезет и я доберусь туда засветло, то, возможно, удастся найти дом, куда меня пустят переночевать.
Я вдруг ясно осознаю, что мне надо спуститься с горы так быстро, как это возможно, но нигде не видно ни намека на дорогу. В тревоге я взбираюсь на самую высокую точку над южным склоном, но все, что я вижу оттуда, – лишь волнистые, засыпанные булыжниками спуски.
Вернуться назад? Снова прийти в закрытый горнолыжный курорт, съесть еще одну порцию лапши быстрого приготовления в ресторане с караоке-сценой, поспать еще одну ночь, обогреваясь электрическим радиатором, и на следующий день спуститься с горы по северной стороне и обойти гору по равнинной дороге?
Мой мозг еще размышляет над этим вопросом, но мои ноги уже приняли решение: они тащат меня к тому месту, где спуск кажется самым приемлемым. Земля покрыта низкими переплетенными кустами терновника, и через пару сотен метров я уже несказанно рад, что у меня осталась хотя бы одна лыжная палка: чем хуже становится дорога, тем важнее любые предметы, которые могут давать опору. И мне плевать, насколько глупо это выглядит.
Спуск дается нелегко: то и дело попадаются каменные глыбы выше человеческого роста, которые криво и косо лежат друг на друге, точно здесь произошел взрыв или прошла лавина из камней.
Один раз я потерял равновесие и, едва начав катиться, приземлился на обломок скалы. Минуту я лежал в шоке, но рюкзак затормозил мое падение, и весь полученный ущерб заключался в царапине на дисплее навигатора. Мой телефон запищал: «Я знал, что это гора. Вот коровье очко. Будь осторожен. Твой старший брат Сяо Чай».
Мне потребовалось больше трех часов, чтобы добраться до подножия горы. Когда я наконец оказался внизу, сумерки стали такими густыми, что весь мир приобрел синеватый оттенок. Еле живой от усталости, я бреду через поле в деревню, над которой разносится знакомый запах тлеющего угля, но по пути мне не встречается ни одного человека, а я не решаюсь постучаться в первые попавшиеся ворота, чтобы попроситься на ночлег.
Вдруг я снова очутился в чистом поле. Позади на горизонте мирным треугольником возвышается гора, вокруг меня торчат из снега голые кроны плодовых деревьев. Земля как будто укутана ватой, вдали горят огоньки следующей деревни.
