вошли в отечественную историографию, а тот факт, что до сих пор не появилось крупных исследований на ту же тему, позволяет говорить о том, что вопрос считается решенным. Авторитетный специалист по истории России XVIII в. А.А. Кизеветтер считал, что главное достоинство работы в том, что автор показал предпосылки губернской реформы Екатерины II 1775 г. [649], тем самым проследив непрерывную цепь событий развития областного управления в XVIII в.
4. Лекционные курсы Ю.В. Готье
Защитив монографию как докторскую диссертацию, Готье 17 августа получил звание профессора Московского университета по кафедре русской истории [650]. Как преподаватель Московского университета Готье читал курсы по историографии, истории России XIX в. и истории южных славян.
Курс лекций по истории XIX в. носил проблемный характер и охватывал вторую половину XIX – начало XX в. До нас дошел курс, читанный в 1915/1916 учебном году. Заметно, что на осмысление многих явлений наложила отпечаток шедшая мировая война. Автор признавал, что «много документов еще остается неизвестными, они могут внести существенные изменения и поправки», но уже достаточно материала для предварительных исследований [651]. Историк отмечал парадокс, заключающийся в том, что новейшую историю, несмотря на ее близость, знают хуже, нежели более древние периоды. Исходя из этого, Готье предполагал сделать курс, ориентированный на изложение фактической стороны. Он признавал: «Исторические законы трудно выводить из новейших событий; здесь получают значение самые факты, действующие лица – ибо все это люди и явления, непосредственно создавшие наше настоящее» [652]. В этой связи, по мнению Готье, возникает проблема адекватной оценки событий и явлений. Несмотря на то что это практически невыполнимая задача, «объективность – это идеал, к которому всякий историк должен стремиться» [653].
Историк традиционно делил историю XIX в. на два периода: до реформ Александра II и после. Особое внимание в изложении событий Готье предполагал уделить истории внешней политики, поскольку это позволяло понять истоки текущего мирового конфликта [654].
Переходя к изложению основных событий русской истории XIX в., историк исходил из тезиса, что к концу правления Николая I Российская империя оказалась в тупике, «из которого она могла выйти только ценою больших жертв и крупных внутренних перемен» [655]. По словам Готье, кризис был вызван сменой ориентации национальной элиты в начале века. Если предыдущие правители (последним из которых автор признал Екатерину II) ориентировались на «старую московскую аристократию», которая могла вести Россию по «пути прогресса», то после смерти Екатерины «русская аристократия… приобретает ясно выраженный немецкий оттенок… Ее консерватизм становится похожим на узкий, грубый консерватизм немецких князьков и государей XVIII в. <…> Во внутренней русской жизни приобретают силу и влияние немцы… Во внешней политике Россия сходит с почвы политики национальной» [656]. В этом пассаже очевидно можно проследить антигерманские взгляды ученого. Отчетливее всего кризис проявился в Крымской войне.
Александру II предстояло решить проблему вывода страны из кризиса. Но историк отметил слабохарактерность императора, его неспособность к волевым решениям [657]. «Это не крупный государственный человек, а человек, который мог бы с успехом сохранить хорошее наследство, а вместе с тем наследство он получил тяжелое и трудное» [658]. Готье отмечает его постоянные колебания и зависимость от мнения других. Историк показал борьбу между сторонниками и противниками отмены крепостного права, что вкупе с характером царя предопределило противоречивость преобразований, соединивших в себе как либеральные элементы, так и откровенно реакционные. Особенно отчетливо консерватизм власть имущих начал проявляться после Польского восстания 1863 г. [659]. В то же время лектор подчеркнул расцвет общественного движения, связав его как с внутренними процессами, так и с влиянием западной общественно-политической мысли [660].
В традиционном ключе был составлен курс по русской историографии [661]. В нем автор в традициях Московской школы рассмотрел развитие исторического знания в контексте эволюции общественно-политической и философской мысли. Вначале историк охарактеризовал наиболее, с его точки зрения, важные пособия по истории исторической мысли. В первую очередь он выделил книгу П.Н. Милюкова, считая, что тот дал «очень хороший разбор историографии XVIII в.». Анализируя развитие исторической мысли XVIII в., Готье большое внимание уделял работам В.Н. Татищева и М.М. Щербатова, считая, что они предприняли первые попытки синтеза исторических фактов [662]. Другого историка XVIII в., Н.И. Болтина, ученый рассматривал как исследователя, давшего первую критическую попытку осмысления русской истории. Значительное внимание было уделено деятельности немецких историков Г.Ф. Миллера и А.Л. Шлецера, чей вклад в русскую историографию был признан значительным. Работы Карамзина Готье оценивал не очень высоко. По замечанию В.В. Галахова, с точки зрения Готье: «Карамзин более крупная величина в литературе, чем в истории» [663]. Первой школой в русской историографии ученый называл «Скептическую школу». Далее в курсе лекций историка появились пробелы. Интересной мыслью стали рассуждения Готье о марксистском направлении в исторической науке начала XX в. «Ранее других Готье остановился на марксистском направлении в русской историографии. К этому, на его взгляд обособленно стоящему течению, относятся Н.А. Рожков и М.Н. Покровский». Он негативно оценил их деятельность [664].
Большой интерес представляет курс лекций по истории южных славян, опубликованный литографическим способом [665]. Для историков Московского университета было характерно внимание к истории славянских народов. Причем курсы лекций читались зачастую историками-русистами, что придавало им актуальную связь с русской историей [666]. Так, лекции по славяноведению читались Н.А. Поповым, М.К. Любавским, большой интерес к славянской истории проявлял П.Н. Милюков. Этот факт можно расценить как еще одну специфическую черту Московской школы, отличающую ее от Петербургской, где историю славян не читали местные специалисты по русской истории. Таким образом, курс Готье вполне органично вписывался в педагогическую традицию Московской школы.
В самом начале автор сразу указал на то, что в его лекциях связь южных славян и Руси – один из лейтмотивов. Именно это и оправдывает, в его понимании, выделение славяноведения как особой дисциплины: «…История некоторых славянских народов… протекала по временам в очень тесной связи и в тесном взаимодействии с русской историей. Вот та исходная точка, которая должна, на мой взгляд, определить и оправдать то особое внимание, которое наше университетское преподавание уделяет истории славянства» [667]. Более того, из-за той неоднозначной роли, которую сыграли славянские народы в текущей мировой войне, внимание к ним только увеличивалось [668].
Славянскую историю автор делил на два периода: до турецкого завоевания и эпоху турецкого владычества, включавшую и XIX в., который стал временем возрождения сначала сербов, а потом болгар «к исторической жизни». Готье признавал, что первоначально южные славяне опережали Русь в историческом развитии и значительно влияли на культурную эволюцию русского
