общества. Но «несколько веков спустя Россия с избытком уплачивает свой исторический долг балканским народам, ее главным образом усилиями и трудами возвращаются они к исторической жизни» [669].
На первом этапе российская поддержка носила исключительно религиозный характер, но, начиная с Петра I, целью русского покровительства стало освобождение славян от османского владычества. Как только Россия достигла в своих устремлениях заметных успехов, по мнению историка, ей пришлось столкнуться с новым соперником на Балканах, с германством [670]. Таким образом, Готье в какой-то мере принимал популярный пассаж об историческом соперничестве германских и славянских народов, столь характерный для общественной и исторической мысли конца XIX – начала XX в.
Начиная историю славянства с древнейших периодов, Готье, как хороший знаток археологии, отметил важность археологического материала для изучения ранних этапов истории. В вопросе о первоначальном расселении славян он предпочел рассмотреть наиболее известные точки зрения, но от прямого высказывания своего мнения отказался. Временем появления славян на Балканском полуострове он считал конец VI – начало VII столетия [671]. Указывая общие тенденции славянской колонизации края, ученый проводил аналогии с русской историей: «Славянское население оседало преимущественно по рекам, так же как оно расселялось, колонизируя восточные области Руси: только на Балканском полуострове одну группу насельников от другой разделяли не дремучие леса, а столь же труднопроходимые горные хребты» [672]. Стоит отметить, что здесь исследователь акцентировал внимание на одной из главенствующих тем для историков Московского университета, истории колонизации. Более того, Готье признал универсализм этого феномена для славянских народов.
Рассмотрение истории южных славян автор начал с Болгарии. С его точки зрения, развитие болгарского государства долгое время определялось влиянием Византийской империи. Покорение местного славянского населения пришлыми тюрками, в изображении историка, привело к быстрой ассимиляции последних. Более того, историк старался найти не просто аналогии в славянской и российской истории, но и нащупать общие закономерности: «Процесс ассимиляции имеет некоторые черты аналогии с явлениями нашей начальной истории: с ославянением властвовавших у нас варяжских дружин» [673].
Ключевую роль в историческом развитии балканских славян играло принятие христианства. Исследователь считал, что проблема принятия христианской религии распадалась на несколько отдельных вопросов: «1) крещение славянских племен под влиянием греческих проповедников; 2) обращение адриатических славян пропагандой из Рима; 3) крещение Болгарии; 4) значение деятельности славянских первосвятителей свв. Кирилла и Мефодия» [674]. Христианизация расценивалась Готье как одно из определяющих исторических событий, которое позволило вступить балканским славянам на путь «успешного и энергичного развития» [675].
Тем не менее в дальнейшем местные церкви пришли в упадок, и это стало благодатной почвой для развития ересей. В центре внимания автора оказалось богомильское движение, которое, в его понимании, получило популярность как ответ на падение нравов официального духовенства и социальную несправедливость, царившую в обществе. Кроме того, автор подметил и то, что благодатной почвой для дуалистической религии стали традиции двоеверия, продолжавшие существовать в Болгарии [676]. «Дуалистическое учение, ставящее программой борьбу с земным царством, оперлось на слабые стороны болгарского государства и способствовало его политическому падению» [677].
Отдельной темой стал рассмотрение культурного влияния Болгарии на Древнюю Русь. В центре внимания лектора оказалась новейшая на тот момент теория М.Д. Приселкова о том, что христианство в Древней Руси было принято не из Византии, а из Болгарии [678]. Разбирая точку зрения Приселкова, Готье скептически отметил, что эти предположения «очень остроумны, однако, едва ли они могут стать бесспорным достоянием исторической науки» [679]. Автор возражал и против общей концепции коллеги, которая заключалась в изображении всей ранней истории русской церкви как борьбы «ее национальных элементов против греческого духовенства» [680]. Тем не менее Готье указал на огромное влияние Сербии и Болгарии на Русь в XIV и XV вв. С его точки зрения, именно из Сербии пришла знаменитая теория «Москва – Третий Рим». «Главнейшие устои политической идеологии Московского царства покоились, таким образом, на перенесенных в Россию политических идеях, господствовавших когда-то в юго-славянских государствах» [681].
Значительную часть курса лекций занимало рассмотрение социально-экономического развития южных славян. Автор акцентировал внимание не только на внешнеполитических достижениях славянских государств, но и на увеличивающейся социальной дифференциации. Расслоение общества стало очевидным в эпоху вторых Болгарского и Сербского царств в XIII–XIV вв. Именно социальные проблемы являлись причиной падения указанных государственных образований [682].
Завоевание турками и дальнейшие века владычества рисовались автором как время угнетения и страданий славянских народов. Ключевую роль в освобождении сыграла Россия. Но Готье старался не приукрашивать историю взаимоотношений России и славян. Он указал на излишнее стремление российских властей искать выгоду и опекать славянское движение, что вызывало ответное раздражение [683]. Тем не менее войну 1877–1878 гг. Готье расценивал как не сопряженную с достижением исключительных выгод для России [684]. И хотя она не достигла всех поставленных целей, тем не менее был дан мощный толчок славянскому освободительному движению.
Последние годы перед мировой войной оценивались автором как время ослабления единства славянства. У образовавшихся славянских государств появились собственные интересы, расколовшие когда-то единый фронт.
Таким образом, курс лекций Готье имел целью общее знакомство со славянской историей. Он отличался упором на фактическую сторону вопроса, но в лекциях наблюдается и стремление к обобщениям. По авторитетному мнению крупнейшего специалиста в области истории славяноведения, Л.П. Лаптевой: «Готье учитывал все основные достижения науки… Курс отличается несколькими особенностями. Во-первых, Готье постоянно характеризует источниковую базу… обращает внимание на новые теории, концепции, гипотезы. Во-вторых, автор постоянно проявляет интерес к социальной структуре общества и „экономическому быту“… Наконец, большое место профессор отводил развитию культуры южных славян». По мнению Л.П. Лаптевой: «Многие выводы Готье приемлемы и ныне» [685]. При сравнении курса лекций с лекциями одного из учителей, историка М.К. Любавского [686], читавшего историю западных славян параллельно с Готье, становится очевидным, что эти черты являются типичными для московских историков. Выводам добавляло обоснованности обращение обоих историков к археологическим источникам.
Параллельно с Московским университетом историк преподавал в Константиновском межевом институте, где читал курс истории русского землевладения. В 1915 г. курс вышел отдельным изданием. Актуальность истории землевладения была очевидна не только из-за прикладной значимости дисциплины для студентов межевого института, но и по причине того интереса, которое общество проявляло к так называемому «аграрному вопросу» в начале XX в. Проблемы землевладения были рассмотрены историком на широком социально-экономическом и политическом историческом фоне.
В начале курса автор обозначил всемирно-исторический ракурс своей работы. Отталкиваясь от наработок социологии, он признал универсальность развития форм землевладения в мире. «Эволюция землевладения в России происходила по такому же пути, конечно, с соблюдением некоторых
