Объективности ради хочу заметить, что у полковника, несомненно, были и заслуги. Помещения, в которых мы располагались, трещали по швам, не вмещая разросшийся личный состав. И Л. добился, чтобы нам предоставили поселок Пуллах, в котором размещалась англо-американская служба гражданской цензуры. В декабре 1947 года наша организация переехала туда, где и сейчас находится штаб-квартира Федеральной разведывательной службы (ФРС).
Поскольку существование организации все еще скрывалось, мы приняли меры, чтобы тщательно замаскировать ее. В частности, сочли необходимым определить на жительство в этом же поселке и семьи сотрудников. Был создан «автономный район» со своей школой, детским садом, магазинами, клубом и другими учреждениями. Контакты с внешним миром свелись к минимуму.
Среди жителей Мюнхена и прилегающей к нему округи в то время ходили слухи, что в Пуллахе, где когда-то жили видные деятели национал-социалистической партии, а затем некоторое время размещалась штаб-квартира генерал-фельдмаршала фон Рундштедта и еще позднее находился американский лагерь для военнопленных, теперь содержатся интернированные гражданские лица.
Следует подчеркнуть, что наши близкие, жившие там в довольно стесненных условиях, вели себя очень дисциплинированно. Задним числом можно утверждать, что такое решение вопроса, когда обстановка и условия жизни в Германии еще не нормализовались, было правильным и принесло несомненную пользу. Сотрудники жили с семьями и не несли тяготы раздельной жизни, многие проблемы были сняты, трудностей и неприятностей стало меньше – их и так хватало на службе. Естественно, каждый пуллаховец мог свободно передвигаться, уходить из поселка, но не имел права поддерживать контакты в определенных слоях населения и совершать покупки за пределами зоны безопасности.
Переезд в Пуллах пришелся на период, когда среди сотрудников назревал первый кризис доверия. Мне и моим ближайшим помощникам пришлось приложить немало усилий, чтобы преодолеть возникшие трудности без ущерба для организации. Кризис возник в результате того, что требования улучшить размещение персонала и оснастить организацию современным радиотехническим оборудованием, отвечающим поставленным задачам, автомашинами и другими техническими средствами не всегда выполнялись должным образом. Да и обеспечение канцелярскими принадлежностями и денежными средствами (пункт последний в списке требований, но едва ли не первый по значению), необходимыми для проведения наших операций, оставляло желать много лучшего. Мы, правда, имели свой бюджет расходов, покрываемый американской стороной, но денег всегда не хватало. По всем этим вопросам шли долгие переговоры, в которых первое время я принимал активное участие. Воспоминания об этом постепенно отходят на задний план, но я пишу об этом потому, что они помогают понять, какое невероятно большое количество мелких и мельчайших проблем и вопросов приходилось тогда не только обсуждать, но и решать буквально с боем. Наши просьбы, пожелания и потребности фиксировались в журнале – толстой амбарной книге. Судя по этим записям, только в 1948 году мы представили американцам четыре докладные записки по самым насущным и не терпящим отлагательства проблемам. Большинство сотрудников не знало совсем или слишком мало о наших усилиях по созданию условий для улучшения работы. Их недовольство вполне можно понять. Вместе с тем следует отметить, что наши американские друзья, в особенности представители штаба связи, серьезно относились к нашим запросам и считали их оправданными. Дело упиралось в то, что и в американской армии существовала бюрократия, настаивавшая на прохождении всех запросов по длинной служебной лестнице. Путь же из Пуллаха в Вашингтон через Франкфурт-на-Майне был очень долог и отнимал много времени.
Столкновения с полковником Л. привели в конце концов к тому, что в марте 1948 года я наотрез отказался выполнять один из его приказов. Вопрос был связан с потерей организацией своей самостоятельности.
В крупном разговоре с полковником Л. я настоятельно указал на то, что в соответствии с джентльменским соглашением руководство организацией возложено исключительно на меня и что я не обязан выполнять приказы, касающиеся дел нашей службы. Другое дело – рекомендации в плане общих немецко-американских интересов. Но и им я буду следовать, если сочту нужным. После этого полковник отменил свой приказ.
Этот и подобные случаи заставили меня в конце концов, несмотря на все уважение к великолепным солдатским качествам и военным заслугам, поставить вопрос о замене его другим офицером связи, имеющим опыт разведывательной работы.
Переговоры оказались не очень-то простыми. Правда, американские инстанции с пониманием отнеслись к моей просьбе. Но они испытывали в общем-то естественное желание повредить престижу Л. Наконец, заокеанские спонсоры согласились со мной и отозвали полковника в августе 1948 года.
В декабре вместо него был назначен полковник Расти. Замена оказалась весьма удачной, поскольку последующие восемь месяцев были связаны с большими трудностями для организации. А возникли они из-за денежной и экономической реформы в западных оккупационных зонах. Усилия Расти, старавшегося, несмотря ни на что, укрепить наше сотрудничество, очень помогли преодолеть все препоны и повысить эффективность разведывательных операций. Это яркий пример того, сколь важную роль играет пользующаяся доверием личность, когда дело касается межгосударственного сотрудничества.
Наша деятельность находила положительную оценку у американской стороны. Об этом свидетельствовал быстрый рост получаемых нами заданий. Для выполнения же их требовалось больше сотрудников. Все понимали, что без увеличения штатов организации не обойтись. Но кадровые проблемы тянули за собой проблемы организационные, и немалые.
Я с самого начала придерживался мнения, что такой организации, как наша, которая должна была сразу приступить к работе, придется ограничиться минимальной бюрократической прослойкой. Этого требовала и скудость наших денежных средств, которые следовало расходовать экономно и продуктивно. Главное, мы не должны были раздувать административно-управленческий аппарат. А такая опасность существует всегда и везде. Ведь по закону Паркинсона одна бюрократия неизбежно порождает другую и этот процесс может в конце концов стать самоцелью.
Я сразу принял меры, чтобы не допустить такого развития событий. Но даже в 1948 году еще не был уверен полностью в том, что организация просуществует длительное время, а не пожрет сама себя. Итак, я старался обойтись минимальным числом штатных служащих. И не только по финансовым соображениям. Этого требовали и правила безопасности: чем меньше круг посвященных в оперативные дела людей, тем прочнее разведывательная организация.
