– Следите за нами непрерывно, – говорит ей Кренкель.
– Слежу, что у вас такое?
– Ничего не знаю, никого нет, сильно жмёт, трещит…
Радист не вправе покинуть рубку, он, как и капитан судна, должен уйти последним». («Наш Кренкель», 1975).
Как известно, всех женщин и детей увезли из ледового лагеря первымавиарейсом. Но у Кренкеля состоялся с ними секретный сговор. Несмотря на запрещение Шмидтом частных телеграмм, он регулярно передавал в Уэлен весточки от оставшихся на льдине мужей.
Во льдах был сооружён временный палаточный лагерь, организовано питание и обогрев людей. Но будущее полностью зависело от установления радиосвязи с Большой землёй. Кренкель полностью оправдал возлагавшиеся на него надежды. Да, он не участвовал в строительстве барака, не перетаскивал грузы, не готовил ледовые аэродромы, но он постоянно «висел» на ключе, обеспечивая непрерывную двустороннюю связь. Спать себе он позволял не больше часа, потом передача, опять короткий сон. И так два месяца. Со льдины Кренкель улетел последним рейсом, 13 апреля, когда позёмка шевелила в лагере только покинутые палатки, пустые ящики и бочки.
Из воспоминаний А.Е. Погосова, Почётного полярника, коменданта аэродрома в лагере Шмидта:
«Познакомился я с ним на «Челюскине». В пути Эрнст большую часть времени проводил в рубке, выходя из неё, в основном, для «приёма пищи». Изредка видели его по вечерам в кают-компании. Лучше узнали мы его во время ледового плена «Челюскина». Он был неизменным и внимательным слушателем лекций Шмидта, постоянным участником шахматных баталий и вечеров самодеятельности, организуемых неутомимым на выдумки художником Фёдором Решетниковым. Кренкель привлекал к себе симпатии челюскинцев своей неизменной жизнерадостностью, добродушием, юмором, иногда грубоватым, и, конечно, своим оптимизмом и душевной стойкостью, не изменявшим ему в самых пиковых ситуациях». («Наш Кренкель», 1975).
Всех участников дрейфа наградили орденами Красной Звезды. Кренкель стал редким в ту пору дважды орденоносцем. Его авторитет был настолько велик, что коллегия Главсевморпути ввела его в число своих членов. Он стал лидером советских радистов. Центральное бюро секции коротких волн радиокомитета при ЦК ВЛКСМ ходатайствовало о присвоении любительскому передатчику Кренкеля позывных радиостанции парохода «Челюскин» – RAEМ.
Надо сказать, что после челюскинской эпопеи хлынул поток писем от коротковолновиков, изъявляющих желание работать на зимовках. Лучшие из них были направлены в распоряжение Главсевморпути. Они приняли активное участие в строительстве арктических радиоцентров, работали радистами на станциях, бортрадистами самолётов и ледоколов.
И ещё об одном. Экспедиция на «Челюскине» породила одну из самых интересных и редких серий советских почтовых марок. После гибели парохода и спасения экипажа вышла серия из десяти миниатюр, посвященных этому событию. То был самый популярный и крупный выпуск полярной тематики. Марки вошли в число лучших произведений отечественной графики малых форм.
…13 февраля 1959 года челюскинцы собрались впервые, чтобы отметить 25-летие своей эпопеи. С тех пор они ежегодно встречались в Москве. Теперь, когда никого из участников дрейфа не осталось в живых, собираются их дети, традиционным местом встречи стал Московский центр Русского географического общества, который размещается в Институте географии РАН.
…В 1935 году Кренкеля назначили начальником небольшой полярной станции, которую предстояло построить на мысе Оловянном в проливе Шокальского на Северной Земле. Напомним, что этот архипелаг был открыт только в 1914 году, а первое обследование произвела экспедиция Ушакова-Урванцева в 1930–1932 годах. До сих пор там имелась только одна станция на острове Домашнем, но она была законсервирована.
Ледокольный пароход «Сибиряков» доставил экспедицию на мыс Оловянный без особых затруднений – навигация была подходящей. Произведя выгрузку имущества станции и возведение каркаса дома, пароход ушёл. Четверо зимовщиков во главе с Кренкелем закончили отделку дома и постройку склада, разобрали все грузы, установили ветряк и радиостанцию. На материк стала поступать оперативная информация о погоде и ледовой обстановке в проливе Шокальского, которую использовали для плавания судов между Карским морем и морем Лаптевых.
Несмотря на то, что Кренкель был начальником и радистом, он добровольно выполнял обязанности повара. Всё на станции было построено на абсолютном доверии. Каждый отлично знал свои прямые обязанности.
Из воспоминаний метеоролога Б.А. Кремера:
«Полгода вместе с Кренкелем – это вроде бы совсем немного, но вспомним, что он сам говорил по этому поводу: «Двадцать четыре часа ты живёшь как на блюдечке, и товарищи твои видят тебя со всех сторон со всеми, как и положено любому человеку, изъянами. Тут всё по-честному, карты на стол…». Да, на Оловянном я увидел Кренкеля «со всех сторон», «на блюдечке», и недолгие месяцы, проведённые с ним на первой в моей жизни зимовке, считаю счастливейшими в своей жизни». («Наш Кренкель», 1975).
В начале 1936 года, когда быт уже наладился и зимовка проходила успешно, Кренкель предложил своим коллегам расконсервировать станцию Остров Домашний. Она находилась сравнительно близко, в получасе лёту на самолёте. Все согласились. Инициативу поддержало и начальство на материке.
22 марта на мыс Оловянный прибыли два самолёта Р-5 с лётчиками М. Линделем и А. Батурой. Распрощавшись с Голубевым и Кремером, которые оставались на обустроенной станции, Кренкель и Мехреньгин вылетели на остров Домашний. Погода стояла морозная, моторы не выключали и самолёты разгрузили в ускоренном темпе. Впрочем, новосёлы взяли с собой только радиоприёмник с батареями, ящик консервов, несколько буханок хлеба, немного соли и сахара. Остальное надеялись найти на месте.
При близком знакомстве со станцией выяснились, что помещение забито снегом, запасы продовольствия и топлива погребены в сугробах. Но самолёты уже улетели, надеяться было не на что. За два дня Кренкель с Мехреньгиным провели первичные раскопки, запустили движок и начали передавать метеосводки.
7 апреля газета «Правда» опубликовала статью Э.Т. Кренкеля:
«Уже две недели мы с механиком Мехреньгиным живём на новом месте. Весь день вертимся, как белки в колесе. Четырьмя незыблемыми вехами являются метеорологические наблюдения, которые мы проводим через каждые 6 часов. В перерывах работает радиостанция. Надо ещё успеть приготовить обед, испечь хлеб, постирать бельё, раздобыть уголь, смёрзшийся в крепкий пласт. Продолжали раскапывать огромные сугробы снега вокруг дома.
