В ходе полёта всем было интересно и большинство подключалось к циркуляру Руководителя Полётом – послушать, а коллективное дыхание в циркуляре выдавало этот секрет.
Мы стали общаться с иностранцами. В ЦУПе они находились в особой, называемой по инерции «американской зоне». Так пошло от проекта «Союз-Аполлон». В основном мы были похожими. Нас отличали мелочи. Из консультативной группы был как-то вызван для переговоров с экипажем американский специалист. Переговоры велись из Главного зала управления с пульта оператора связи. И он отправился туда со мной, захватив с собой бутылку минеральной воды, словно не смочив горло в очередной раз, он не смог бы разговаривать с экипажем.
У нас не принято ни есть, ни пить на рабочем месте, и мне как сопровождавшему было сделано замечание, а американский специалист недоумевал, отчего нельзя ведя переговоры постоянно прихлёбывать из бутылки воду, словно спасительный эликсир.
Среди объявленных героев для нас богов не было. Готовящиеся в полёты для нас вообще были приготовишками. На нашей технике поначалу летали собачки и космонавты тоже были сначала для нас «собачками», которых требовалось возить. Конечно, это оказалось справедливым только для первых «туристических» полётов.
Возможно, таким умницам и мудрецам, как Королёв и Раушенбах, были видны их дальнейшие перспективы, а нам, молодым, они казались по-теперешнему топ-моделями, потянувшими одеяло на себя на сегодняшнем техническом показе мод. Нам предстояло создать им комфорт в космических капсулах, управляемых автоматикой. Белка, Стрелка, Гагарин, Титов – какая разница?
Конечно, это было не совсем верно, и Беляев доказал вскоре это в нештатной ситуации «Восхода-2». И теперь годами космонавты с астронавтами трудятся в космосе, выполняя массу испытаний, исследований и ремонтных операций. Но в ту пору, в начале космических дорог казалось так, и из песни слов не выкинешь.
Зерно службы собственных, гражданских космонавтов упало на почву фирмы с приходом Сергея Анохина. Любой лётной фирме естественно иметь своих испытателей. В 70-е годы мы летали на Кубу с космонавтами, а точнее кандидатами на полёты фирмы Челомея. Судьба этого испытательного отряда трагична. Слететь в космос из них никому не удалось. Они только готовились в созданном у Челомея отряде. Такой получился у него не летавший отряд. Готовились, но обстоятельства переменились, и их подготовка и те жизненные периоды, как говорится, пошли «коту под хвост».
Мы вместе летели с ними до Кубы, чтобы в Гаване, в рыбачьем порту пересесть на особый корабль, с которого велось слежение за космическим полётом, но корабль тогда ещё не подошёл, и ожидая мы жили на другом советском корабле, стоявшем у стенки в рыбачьем порту.
По ту сторону залива открывалась живописная панорама Гаваны с собственным Капитолием, копией Капитолия Соединенных Штатов, а рядом памятником бесхозяйственности был затопленный в бухте новенький рыболовный траулер, прибывший на Кубу из России. На нём перед выходом на промысел в порту возник пожар. Гася огонь, траулер затопили, да так и не удосужились поднять.
Жизнь – самый изощрённый драматург, осуществляющий сказочные сюжеты. Мечты о всемогущем джине из арабских сказок, томящемся веками в бутылке и исполняющем всевозможные желания выпустившего его на волю, воплотились в нефти Саудовской Аравии, а крошка Цахес в упоении властью не только в сказках принялся повелевать. Не говоря уже о всевидящем кристалле телевидения, летающих скакунах и ковре-самолёте и даже о гномах, трудящихся в подземельях Черкизона, певице – бандерше, по совместительству бабе-яге.
Легенды и у нас рождались из ничего, высасывались «из пальца». Так в биографии Елисеева был штрих, что он начинал рабочим в ОКБ. Такой нюанс полуправды возник из-за того, что перешёл он в Подлипки аспирантом и подрабатывать мог только на полставки, но в это время не было в отделе для этого другой кроме рабочей должности. Тогда это никого не волновало, как говорится «хоть горшком назови», а позже попало в биографию с подачи отдела кадров.
В КБ смешалось сказочное с реальным. Космонавты, астронавты. Вообще космонавты – более верное название. Астронавты, звёзды – дань фантазии. У всех народов мира есть сказка о путешествии на небо. По-разному добирались туда сказочные герои: по лестницам, по стволам вьющихся растений, на обученных лебедях. Затем многочисленные фантасты начали развивать идею звёздных путешествий. Удар мечте нанёс французский учёный Блез Паскаль. «Слой атмосферы тонок, – утверждал Паскаль, – и путешествие к иным мирам придётся совершать в пустоте». Это охладило горячие умы, хотя и совершенно напрасно. Именно пустота космоса сделала возможными современные космические полёты. На путешествия в более плотной среде не хватило бы энергии, и они отодвинулись бы в далёкое будущее, если бы не стали невозможными вообще.
Вначале в ОКБ отряда космонавтов не было. Вокруг Анохина вертелись разные авантюристичные личности. Представителем иных миров, от Анохина и в нашем отделе появлялся симпатичный молодой человек с звездой Героя на лацкане пиджака. Кто он? Точно никто не знал. Это выглядело подозрительно и вызывало восторг только у жены Игоря Шмыглевского Майки, смотревшей на юношу с обожанием, как теперь смотрят на своих кумиров фанаты.
Звезда была всего лишь дубликатом настоящей анохинской звезды из драгоценного металла. Такие делали тогда запасными для героев. У нас все смутно понимали, что здесь что-то не то, и лишь Майке пришедший казался настоящим «юношей на белом коне», явившимся с заоблачных высот в наш тесный рабочий мир.
В стране сложился небывалый статус космонавтов. Когда Борис Скотников уточнял кому прийти в дом Раушенбаха на его 70–летний юбилей, он между делом спросил: «Но Елисеева вам не нужно?» «Нет, как раз нужно», – сказал Раушенбах. Ведь Елисеев был выходцем в космонавты из отдела. И в своей книге, говоря о своём 50-летнем юбилее, Раушенбах подчеркнул, что на нём присутствовал космонавт Елисеев, хотя его там не было. Он был ещё слишком незаметной фигурой, а вот его будущая жена Лариса там была. Она тогда была более заметна на отдельском небосклоне.
Лариса была ещё тогда для Елисеева чужой женой. На остановке автобуса после банкета я её спросил:
– Лариса, а кто твой муж?
– Рыбак, – не задумываясь ответила она.
– А по сути?
– Дурак, – не постеснялась тогда Лариса. Видно семейный вопрос для неё уже был решен.
У женщин отдела были свои собственные проекты. С симпатичной Люсей Цой («Люся Цой бежит трусцой», – говорили о ней в отделе) Лариса часто шепталась по углам в коридоре. Они строили свои планы и разом сменили мужей. Лариса вскоре стала женой Елисеева.
