Затем встречали его случайно. У ВДНХ на Проспекте Мира, где Славка ловил такси до улиц Красной Сосны, где по слухам теперь жила его новая семья. Его последняя жена была из тех, о которых писал Хемингуэй, что ловят талантливых людей и ломают их, если они не защищены, а Славка был, увы, не защищён в житейских жерновах. Он жил один затем в посёлке «Переделкино» и написал книгу «Королёв» и знаменитые писательские дневники, в которой без утайки описал всё, что знал о космической отрасли. Он говорил с трудом после инсульта, но был доброжелателен и как всегда предлагал встретиться.
7 марта 2001 в ритуальном зале Академии Наук на площади Гагарина он с тоской вглядывался в лицо ушедшего навсегда Раушенбаха. И для него и для нас не только ушёл из жизни хороший и близкий человек, но уходила целая эпоха ранней романтической космонавтики.
В последний раз я встретил Славу во Внуково. Прилетел самолёт с космодрома, со старта очередного французского космонавта. Голова моя была забита сложной по тем временам проблемой. В основе её была, пожалуй, беспечность прилетевших французов. Это было время жестоких нравов переходного ельцинского периода. Отечественными чиновниками осваивались приёмы жестокой хватки и вымогательства. Таможня крутила нами, как могла. Французов, приехавших на старт с их дорогой фото и телеаппаратурой, пропустили в страну условно, и они улетели на Байконур. А теперь наступило второе действие – вернуть их с аппаратурой обратно, что было не просто. Такие заботы и горести были у меня в голове, когда я встречал прилетевших французов и встретил Славу.
Его окружали японские журналисты, и он о чём-то с ними договаривался. Затем звонил по телефону, заказывал длинный маршрут такси: из Внуково в Переделкино через Москву. От инсульта он почти оправился, и речь его была лишь чуть затруднена. Мы не могли долго разговаривать, и Слава приглашал в Переделкино. Мне очень хотелось приехать к нему, потому что у меня тогда осуществилось то, о чем писал Слава в посвящении своей первой литературной книги «Сувенир из Гибралтара»: «Дорогим и любимым Свете и Севе… с надеждой, что он очень скоро одарит меня своей книгой». И вот много лет спустя у меня действительно вышла книга о французском полёте, где была и фотография Славы, снятая в Париже, и мне очень хотелось подарить ему эту книгу. Но встретиться в Переделкино не пришлось. Время, отведенное Славе, стремительно сокращалось. Жить ему оставалось оставалось уже не годы, а месяцы. 22 мая 2003 года Славы не стало.
Минуло время, и из отдела Раушенбаха на первый план выдвинулись фигуры второго плана. Подобно сказочному богатырю Илье Муромцу, что 33 года на печи сиднем сидел, а затем реализовал свои подвиги, неудачный аспирант Лёша Елисеев отсидел своё в секторе Токаря, а затем взвалил на плечи управление космическими полётами. До него возглавлял у Королёва руководство полётами ветеран космонавтики генерал Яков Исаевич Трегуб. А неприметный прежде инженер из того же сектора Токаря Володя Бранец взялся за модернизацию «мозгов» космических кораблей и вырос до заместителя Генерального Конструктора «Энергии».
Из сектора Токаря вошли в космическую практику такие важные вещи, как управляющие маховики-гиродины, позволяющие выполнять развороты станции без затрат дефицитного топлива. И хотя сам Евгений Николаевич Токарь быстро сошёл с горизонта фирмы, заложенные им практические идеи были с успехом реализованы.
Елисеев был вначале незаметен на отдельском горизонте и вместе с Валентином Литягиным опекал первых космонавтов. Он входил в группу Токаря рядовым сотрудником, был аспирантом, и окружающие звали его Лёхой. Он что-то вымучивал в диссертации об оптимальном управлении, но итоговый доклад о ней в отделе победно не прозвучал. Его выслушали с неловким вниманием и, не подводя итог, промолчали. Это было первой его попыткой высунуться. Позже, получив солидный административный задел, он защитился походя. Его заслуга была уже в ином, и защита стала для него не столь важной, и он мимоходом взял этот барьер.
История с «ионкой» стала для многих новым трамплином. Ещё древние выжигали лес для новых посевов, и пожар в отрасли расчистил дорогу смене.
Действовать безоговорочно и на виду всегда не просто. Мы попали в похожую ситуацию в плавании на на КИПе «Сергей Королёв». В сеансе связи на малочисленную изолированную группу обрушивается мощный информационный поток. По существующим стандартам в первую очередь нужно расшифровывать и передавать параметры, затребованные Главной группой управления Евпатории, и, как правило, все этим заняты. Наши просьбы побочные – проверить и посмотреть – для телеметристов были головной болью и дополнительной нагрузкой, и порой они ошибались.
Мы получили неверную расшифровку телеметрии с подтверждением открытия управляющих топливных клапанов. Памятуя о прошлом, мы немедля выдали команду на их закрытие. И, конечно, были вынуждены объясняться, когда из ГОГУ пришёл запрос: «Почему выдали незапланированную команду?» Невозможно было захныкав пожаловаться на своих расшифровщиков-телеметристов, что они дважды ошиблись. Ответили уклончиво: «Хотели убедиться, что закрыт топливный канал».
Отменили освоение Луны и орбитальные станции были объявлены «магистральным направлением». И вторая станция отправилась за бугор, третья под именем «Салют-2» была успешно выведена ракетой на орбиту и ожидала экипаж.
Произошла смена эпох. Исчезли разом с горизонта динозавры космонавтики. Скоропостижно умер Королёв, ушёл с фирмы Раушенбах, уволили Трегуба и началась мышиная возня – противостояние военных и гражданских. В ОКБ, у Елисеева в пику ЦПК построили свой КМС – комплексный моделирующий стенд, позволяющий тренировать космонавтов. В борьбу ввязался Каманин. Заслуженный герой, прошедший огонь, воду и медные трубы, стал не только наставником-опекуном, взявшим под крыло неоперившихся птенцов-космонавтов, но и современным царедворцем.
Прежние лидеры космонавтики были нравственными людьми. Мелочи для них оставались мелочами, а подошедшая смена кипела жаждой житейских страстей. Между военными и гражданскими началось противостояние: кто самей? Летать в космос сделалось почётно, и космонавты воспринимались народными героями, вроде чудо богатырей.
Военные в виде козырей имели перед гражданскими самолётный опыт, крепкое здоровье и безусловный психологический настрой. В сравнении с гражданскими у них хромала техническая подготовка. (Ведь все гражданские имели за плечами неформальный вуз и инженерную практику). И потому гражданское руководство выбрало действенным средством борьбы теоретическую подготовку. Возникли обширные приёмные комиссии. На теоретическом экзамене можно было всегда задать каверзный вопрос.
