— Мы с вами, — продолжала учительница, — должны принять нового ученика в свою среду дружески, тепло, как и подобает советским детям.
Слова Дагмары Даниловны возымели действие. После урока все дети старались сделать для меня что-либо хорошее, показать свое расположение, разумеется, кроме Джиха и Гегии. Даже щупленькая Тамара Пилия подошла ко мне и благожелательно предложила занять ее место, если оно мне нравится.
— Извинись перед ней за грубость, — посоветовал мне Володя, — она хорошая девчонка.
— Я не виноват, — неуверенно возразил я.
— Как не виноват? Нагрубил — и не виноват. Ну, иди, догони и извинись. Язык от этого не отсохнет.
На мои извинения Тамара сказала, что это была просто ошибка и о ней не стоит вспоминать.
— Смотрите, смотрите, — нарочно громко оказал Гегия, указывая на меня, — сван сваном, а уже за Тамарой ухаживает.
— Замолчи, курита несчастный! — прикрикнула на него девочка и пошла прочь.
— Она тебя куритой называет, — расхохотался Джих, тыча пальцем в лоб ошарашенного Гегии.
Куритой в школе называли тех немногих учеников, которые тайно курили. Кличка эта среди ребят считалась очень оскорбительной.
Гегия в ответ обругал Тамару.
— Гегия, стыдно тебе! — вмешался Володя.
— Лучше своими двойками займись, — скривил лицо Гегия. — Очень много внимания уделяешь девочкам!
Джих подхватил злорадный смех своего друга.
Володя хмуро смотрел на них. Я подошел к нему и был готов по первому его зову начать драку.
Но, к моему удивлению, когда, казалось, начать потасовку было уже делом чести, Володя взял меня под руку и увел в сторону.
— Идем, Ярослав, от этих хулиганов подальше, а то сами станем такими же. Мой отец правильно говорит: «Уголь всегда чернит».
Звонок окончательно разрядил обстановку. Мы все побежали в класс и через минуту сидели на местах, ожидая прихода учительницы.
Джих и Гегия были самыми старшими в классе. Оба они росли и воспитывались в городе в состоятельных семьях.
Дбар же происходил из простой крестьянской семьи. До детдома он помогал родителям вести хозяйство, много работал. Учение ему давалось с трудом, несмотря на прилежание.
Джих и его приятель тоже плохо учились, но здесь виноваты были только они сами. В классе все, кроме Володи Дбара, боялись их. Дело дошло до того, что когда нужно было выбрать старосту класса, Джих выдвинул кандидатуру своего закадычного друга, а класс не сумел возразить, и Гегия стал старостой.
Когда в классе появился я — такой же взрослый парень, как и они, Джих и Гегия увидели во мне своеобразного соперника, а Дбар, напротив, товарища.
Начался второй урок. В класс вошла Дагмара Даниловна. Все встали. Джих же не встал и нарочно с грохотом откинул крышку парты. Учительница заметила его очередную выходку.
— Джих, к доске, — сказала она. — Ты урок выучил?
— Я уроки всегда знаю, — нагловато заявил он.
— Перестань жевать! — повысила тон учительница. Джих действительно всегда что-либо жевал: конфету, шоколад, сушеную хурму.
— Хорошо, Дагмара Даниловна, не буду, — сказал он и тут же демонстративно сделал глотательное движение.
Класс засмеялся.
Учительница продиктовала небольшую задачу.
Джих долго стоял у доски, опустив свои не в меру длинные руки. Затем он вдруг зашевелился и начал что-то неуверенно писать.
— Садись, — сердито заключила учительница, — на сегодня с тебя хватит. Получай двойку.
Следующим учительница вызвала меня. Услышав свою фамилию, я сначала не поверил своим ушам. Но Володя Дбар знаками показал, что я должен выйти к доске.
— Ярослав, решишь эту задачу? — с расстановкой спросила учительница.
Я посмотрел на условия, которые она заранее написала на доске, и ответил:
— Решишь.
Услышав мой ответ, Гегия залился смехом. Но никто, даже Джих, переживавший двойку, не поддержал его.
Арифметика мне давалась легко, и я без особого труда решил задачу.
Учительница похвалила меня, и я, торжествующий, пошел к своей парте.
Мой первый незначительный успех почему-то молниеносно разнесся по школе.
— Поздравляю, ты, оказывается, арифметику здорово знаешь, молодец, — оказал Коля, подойдя ко мне после уроков. — Значит, и все остальное постигнешь.
И не один Коля в тот день поздравлял меня. На душе стало сразу как-то теплее, и я уже перестал считать себя в школе чужим человеком.
После обеда уроков не было. Володя Дбар и Коля Кемулария, оказавшиеся тоже свободными, потащили меня на спортивную площадку.
Ребята играли в волейбол. Я не имел понятия об этой игре, но не хотел показать свою серость и тоже встал на площадку.
Я с таким остервенением бегал и прыгал, что со стороны, вероятно, казалось, что я играю только один. От меня шарахались все игроки, но все же получалось так, что они как-то успевали ударить по злосчастному мячу, а я нет.
— Спокойней, стой на месте, мяч сам к тебе прилетит, — пояснил мне шепотом Коля, стараясь не ущемлять моего самолюбия.
Но я не обращал внимания на увещевания друзей и, войдя в азарт, носился по площадке, а однажды даже перебежал за мячом под сеткой на другую сторону, чем очень обрадовал зрителей.
Игра окончилась для меня совершенно неожиданно. Я кинулся на пролетавший мяч и тут же кубарем полетел на землю, столкнув игравшего в одной команде со мной Гегию.
— Я так и думал, что этот сван сегодня кровь пустит, — сказал Гегия, вставая с земли. — Ведь я же с тобой на одной стороне играю... болван!
Я кинулся на Гегию, но меня окружили и отвели в сторону.
На площадке появилась Ольга Шмафовна. Она кинула на меня суровый взгляд.
— Мы шутили... играли... он не виноват, — пытался оправдать меня Коля.
— Тебя не спрашивают, Кемулария, — обрезала воспитательница.
— Да, шутили, а нос кто разбил? Хорошо шутили... — вмешался Гегия, вытирая кровь.
Воспитательница взяла меня за руку и повела к зданию школы.
В учительской воспитательница рассказала о случившемся учителю грузинского языка Георгию Хонелидзе. Тот с едва заметной улыбкой выслушал ее, изредка поворачивая ко мне голову с непомерно длинным носом, который, казалось, занимал большую часть его лица. Потом он стал долго и нудно говорить о недопустимости ссор и драк. Понурив голову, я терпеливо слушал учителя. Ольга Шмафовна время от времени перебивала Хонелидзе и по-русски что-то говорила ему.
Я признал себя виновным и обещал впредь хорошо себя вести. Меня отпустили. Володя и Коля ждали меня около двери. Узнав, что меня не оставили без обеда, они успокоились.
