Но прошло несколько месяцев, и обнаружилось, что это облегчение только кажущееся.
Хорошо, крестьяне посеяли рис, вырастили его, но они могли продать его только японцам за их ничего не стоящие оккупационные рупии, годные только на то, чтобы оклеивать ими стены, японцы отбирали скот — это называлось поставками в натуре. Скот в Бирме в основном тягловый, рабочий — без него не обработаешь свой участок. Крестьян забирали в рабочую армию — сотни тысяч бирманцев работали на строительстве дорог и других принудительных работах. Никто не знает, сколько их умерло на строительстве железной дороги Таиланд — Бирма через горы, через джунгли.
И площади под рисом всю войну уменьшались, пока не сократились в два раза по сравнению с предвоенными. Уже в 1943 году риса не хватало на питание. А ведь большую часть урожая японцы отбирали.
Бирма при довольно редком населении всегда имела резервы необработанных земель — народ здесь давно не знал настоящего голода, как в Индии или Китае, где голод тысячами лет висит постоянной угрозой над страной. Бывает, конечно, неурожай в том или ином районе, но не было голода, который охватывал бы всю страну. Это не значит, что бирманские крестьяне зажиточны: им только-только хватает на еду и самую что ни на есть скромную одежду. Но на еду хватает даже батракам. Рис дешев, дешевы некоторые фрукты и овощи.
А вот во времена японской оккупации в Бирме начался настоящий голод. Тысячи безработных или разорившихся полностью крестьян стекались в города. Но в городах было не лучше, города были разрушены. В Рангуне стояли трамваи, не было машин и автобусов, бензин уходил на нужды японцев, электростанция не работала. Страна отступала на несколько десятков лет назад.
В деревнях возрождались кустарные производства — ткачество, производство джута и добыча соли. Но и это не спасало положения — текстиль шел японской армии, и люди донашивали довоенные рубашки.
Всю английскую собственность японцы реквизировали с самого начала и, что можно, вывезли в Японию. Вообще японские военные и чиновники вели себя, говорили тогда бирманцы, как люди, которые срубали кокосовую пальму, чтобы достать с нее орехи.
И с ростом их неуверенности в победе, в том, останутся ли они во все более враждебной Бирме, грабеж становился все более явным. Все эти годы Бирма ничего не ввозила, а это страна, вся экономика которой была поставлена англичанами в такие условии, что могла функционировать только при очень развитом импорте всего, кроме риса.
Бирма катилась к краху. И этому не могла помешать даже формальная независимость, которую дали ей японцы в 1943 году.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
БОДЖОК АУН САН
1
В наши дни мир связан в одно целое. И не только нитями телеграфа и радиоволнами, но и невидимыми нитями событий. То ли дело во времена Марко Поло. Когда великий путешественник рассказывал своим землякам о Бирме, о том, как под ударами китайских войск пало бирманское государство, ему просто никто не верил. Да и вряд ли кто поверил бы в тогдашней Бирме, что Венеция — город, построенный целиком из камня. И ни падение бирманского государства, ни войны генуэзцев с венецианцами не оказывали ровным счетом никакого влияния друг на друга.
Но когда в сорок третьем фашистские армии были разгромлены на Волге, это событие сразу повлияло на политику японцев в Бирме. Окончательно рухнули надежды японцев соединиться с гитлеровцами в Индии и образовать единый фронт. Да и не только единый фронт. Удар, нанесенный фашистам, в такой степени изменил все положение в Азии, что значение битвы на Волге, влияние ее на события в Бирме невозможно преувеличить.
Теперь японцы переходят к обороне. Репрессиями, грабежом, обманами они уже успели восстановить против себя даже тех бирманцев, которые искренне приветствовали их приход в Бирму. Чтобы повернуть бирманское общественное мнение в благоприятную для себя сторону, японское правительство все-таки решилось на объявление Бирмы независимым государством.
Так или иначе, летом 1943 года была создана комиссия по выработке конституции и подготовке к независимости.
И для японцев и для бирманских политиков наступила горячая пора. Японцам нужно было обеспечить себе в правительстве верных людей и, если удастся, расколоть наиболее опасные для них силы такинов, поссорить их с Ба Mo, поссорить Ба Mo, в свою очередь, с правыми, в общем извлечь из независимости максимум выгоды для себя.
Крайне правые политики надеялись на теплые места в правительстве, Ба Mo — на неограниченную диктатуру, а Аун Сану и йебо перемены сулили более широкие возможности для подготовки восстания против японцев. Для них главной задачей было объединение легальных и подпольных сил, создание единого фронта в стране.
Вряд ли кто, за исключением нескольких адвокатов, принимал независимость всерьез, но в любом случае это был такой шаг, игнорировать который было нельзя.
Вся подготовка к независимости шла под неустанным японским наблюдением. Они не теряли ни единой возможности покрепче взять бирманцев в свои руки.
На стене гостиной доктора Ба Mo висел какой-то документ на английском языке, в тиковой рамке. Из-за него произошел интересный разговор между Такином Ну и японским полковником. Тот предложил Такину Ну президентство в «независимой Бирме».
— Мы знаем, что вы убежденный буддист, человек тихий и умеренный. Вас уважают состоятельные люди. Вы тот человек, который нам нужен.
— А доктор Ба Mo? Ведь, кажется, давно решено, что именно он встанет во главе независимой Бирмы?
— Понимаете, уважаемый господин Ну, мы не доверием доктору Ба Mo. Он друг англичан.
— Но ведь он сидел в тюрьме но время их господства.
— Неважно. Это был камуфляж. Знаете ли вы, что у него в гостиной висит письмо от английского короля?
Такин Ну отказался от президентского поста, а вечером заглянул к Ба Mo. У того и в самом деле на стене висел документ на английском языке. Это было приглашение на обед от лорда-мэра Лондона, полученное Ба Mo во время давнишнего визита в Англию.
На следующий день на месте приглашения висела картинка с золотой рыбкой.
Некоторые из японских генералов хотели поставить во главе будущего бирманского государства Аун Сана, но их предложения натолкнулись на необоримое сопротивление Токио.
В общем японцы почти никому не доверяли в стране. Те же откровенные коллаборационисты, что готовы были на все ради японских хозяев, не пользовались ровно никаким влиянием в Бирме, и при всем желании японцы не могли опереться на них. Это только усилило бы изоляцию японских оккупантов в Бирме. Самого доктора Ба Mo, несмотря на то, что он был с японцами до конца, нельзя было назвать их другом. Японцы для него были только средством достигнуть власти и удержаться на вершине. То есть их присутствие было необходимостью, хотя и печальной необходимостью. Он не любил японцев и боялся их. Хотя еше больше не любил и боялся коммунистов и подпольщиков, постоянно ждал покушения и не раз просил Аун Сана и Tан Туна убедить подпольщиков пощадить доктора Ба Mo.
