Константин Константинович доверял штабу, но, как прирожденный аналитик, любил и сам поработать с измерителем и карандашом над картой, решая сложные логические задачи, проверяя внезапные догадки точным расчетом. Найденные решения казались необычными, порой слишком дерзкими, на самом же деле они имели глубокое теоретическое обоснование. Так было, например, при подготовке знаменитой Белорусской наступательной операции, вошедшей в историю под названием «Багратион». Нанести сразу два главных удара? Это противоречит всем канонам военного искусства.
— Пройдите в соседнюю комнату и хорошо обдумайте ваше предложение, — сказал не согласный с замыслом Рокоссовского Верховный главнокомандующий.
Через полчаса последовал вызов.
— Ну как, товарищ Рокоссовский, подумали?
— Подумал, товарищ Сталин. Остаюсь при своем мнении.
— Идите, еще подумайте.
В кабинете присутствовал Г. К. Жуков, но он, как и Верховный, предпочитал нанести один главный удар. Рассчитывать на его поддержку не приходилось.
— Ну, теперь как, товарищ Рокоссовский? Вы убедились, что мы правы?
— Никак нет, товарищ Сталин, прав я.
В глазах Верховного главнокомандующего вспыхнули огоньки. Он приблизился к Рокоссовскому, положил руку ему на плечо, пощупал погон генерала армии.
— Так вы не отказываетесь от своего решения?
— Никак нет.
Какое-то время они смотрели друг на друга, словно продолжая спор, затем Сталин убрал руку.
— Хорошо. Пусть будет так, как решил командующий фронтом.
— Смотри, Костя, не промахнись, — чуть позже, с глазу на глаз, напутствовал товарища Жуков.
Промаха не было. Весь мир увидел блестяще осуществленный прорыв, сокрушительный разгром вражеской группы «Центр» и небывало стремительное продвижение в глубину на целых 600 километров!
— Молодец! — оценил полководца Верховный главнокомандующий. — Человек дела и чести. Настоял и добился своего!
С тех пор Сталин взял за правило обращаться к военачальнику по имени-отчеству, чего прежде удостаивался только маршал Б. М. Шапошников. А при встрече с Рокоссовским, вспомнив былое, Сталин сказал:
— Мне стыдно смотреть вам в глаза...
Не верится, но так было.
В самый разгар Белорусской операции, 29 июня 1944 года, Рокоссовский стал Маршалом Советского Союза.
Впереди — земля Польши, родные места, которые Константин Константинович покинул 17-летним юношей. Как давно это было и как недавно!
Освободить Варшаву с ходу не удалось: 28 июля 1944 года исчерпавшие наступательный потенциал советские части были остановлены контрударом 7 дивизий противника, в том числе самых сильных танковых — «Герман Геринг», «Мертвая голова», «Викинг». В этих условиях по инициативе польского эмигрантского правительства в Лондоне началось восстание в Варшаве.
Более неудачный момент для вооруженного выступления выбрать было трудно, да и фашистские войска давно ожидали подобный поворот событий и успели подготовиться к нему должным образом. Еще полтора месяца назад их предупредил об этом не кто иной, как сам военный руководитель восстания генерал Бур-Комаровский. Он вступил в переговоры с офицером немецкой службы безопасности Паулем Фухсом, предложив германскому командованию вывести войска из города, чтобы эмигрантское правительство установило в нем власть до подхода советской армии.
Противник в ответ предпринял свои меры, а потому успех восставших был кратковременным. Вскоре с неба на них обрушились бомбы, а поднаторевшая в уличных боях немецкая пехота принялась занимать квартал за кварталом.
Мог ли командующий 1-м Белорусским фронтом спокойно смотреть, как фашисты ровняют с землей город его юности?
Стремление маршала спасти Варшаву совпало с чувствами Верховного главнокомандующего. Казалось, вовсе не в интересах советского лидера было делать подарки эмигрантскому правительству Польши. Но тем не менее он немедленно связался с Рокоссовским, предложил оказать всяческую помощь восставшим, а также изучить возможность проведения активной операции.
Наступать с форсированием широкой водной преграды, в то время как в поредевших ротах, отражающих атаки противника на исходном берегу, насчитывается всего по 20-30 человек? Для этого нужны военный гений полководца, доблесть и ратное мастерство его воинов, а также надежное взаимодействие с восставшими.
Командующий принял дерзкое, но, как всегда, обоснованное решение. В отваге солдат и офицеров Войска Польского, которые должны были первыми войти в Варшаву, сомневаться не приходилось. А вот сотрудничество с руководством повстанцев оставляло желать лучшего. Вернее, его и вовсе не было.
Генерал Бур-Комаровский сначала высокомерно отказался принимать советских офицеров связи, с огромным риском пробравшихся в очаг восстания: дескать, их звания для переговоров недостаточно высоки. В то же время он с отчаянием взывал к англо-американскому командованию с просьбами поскорее высадить десант и организовать снабжение повстанцев по воздуху.
Десанта генерал так и не дождался, а грузы с тяжелых транспортных самолетов союзников чаще всего попадали в руки гитлеровцев. Гораздо эффективнее оказались советские По-2, совершившие по приказу маршала Рокоссовского 5 тысяч (!) вылетов с оружием, боеприпасами и продовольствием для повстанцев.
14 сентября после тяжелых боев правобережное предместье Варшавы — Прага — было наконец очищено от фашистов. С волнением ступил маршал Рокоссовский на улицы родного города, пытаясь узнать с детства знакомые места. Измученные кошмаром оккупации жители радостно встречали советских воинов и с восторгом, словно мифического героя, приветствовали своего земляка-освободителя.
Тем временем ухудшение обстановки заставило Бур-Комаровского пойти на сотрудничество и указать занятые его отрядами участки на противоположном берегу Вислы. Там и было намечено форсирование. Но когда части Войска Польского на автомобилях-амфибиях, лодках и плотах двинулись через реку, их встретил шквальный огонь: Бур-Комаровский изменил решение и отвел свои формирования, не предупредив о том советское командование.
Скольких соотечественников обрек он вероломным приказом на гибель?
Храбрым воинам все же удалось достичь берега и закрепиться на плацдармах, но руководитель повстанцев даже не удосужился установить с ними связь.
Противник блокировал участки форсирования, непрерывно обстреливал переправленные части, постоянно контратаковал, пытаясь сбросить их в реку. Тогда Константин Константинович принял иное решение, предусматривающее освобождение Варшавы двумя глубокими ударами в обход города. Ставка утвердила план, но самого Рокоссовского направила командовать соседним, 2-м Белорусским фронтом. Маршал не мог скрыть огорчения, но динамичная обстановка на новом операционном направлении времени для личных переживаний не оставляла.
