Офицеры Генерального штаба говорили, что Скобелев занял не тот редут, который следовало, – что его во всяком случае выжили бы оттуда огнем с соседнего, более возвышенного и более сильного укрепления, – но я не вижу беды в том, что Скобелев схватил покамест меньший редут: вовремя подкрепленный, он взял бы и соседний».
На следующий день после взятия Плевны император Александр II изъявил желание позавтракать в этом городе. В полдень с небольшой свитой он приехал в дом, который занимал Скобелев и где была подготовлена эта церемония. Однако самого генерала к столу не пригласили. Он распоряжался только как хозяин.
Скобелев сначала принял это за немилость императора, однако скоро Александр II встал из-за стола и обратился к нему со следующими словами:
– Покажи-ка мне свой дом, а вы, господа, оставайтесь.
Как только они вышли в следующую комнату, Государь остановился, обнял Михаила Дмитриевича и расцеловал его.
– Спасибо тебе, Скобелев, за все. Спасибо за службу твою, за отвагу. Извини, что не пригласил к завтраку, я просто не хотел давать повода твоим завистникам к новым интригам, – сказал Александр II.
Михаил Дмитриевич только горько улыбнулся в ответ. У него не нашлось слов ни для упрека, ни для ответа императору. Кроме того, почему-то хотелось верить, что настоящая война еще впереди и что в ней найдется место для признания его заслуг всеми теми, кто сегодня смотрел на них сквозь призму зависти.
Шейново – деревня в Болгарии, южнее перевала Шипка. Она стала основой района обширного укрепленного лагеря, устроенного турками в долине против Шипкинского перевала. Там оборонялась армия Вессель-паши, насчитывавшая около 23 тысяч человек. Занимаемый турками укрепленный лагерь имел более 10 километров в окружности и состоял из 14 редутов с пехотными окопами впереди и между ними. В военном понимании это был мощный укрепленный район, требовавший больших усилий для его штурма.
Падение Плевны создало благоприятные условия для перехода русской армии в решительное наступление. Но для этого нужно было прежде всего нанести поражение Балканской армии Вессель-паши, которая блокировала русские войска, находившиеся на Шипкинском перевале.
Положение русских и болгар, находившихся на Шипкинском перевале, было критическим. Кроме трудностей чисто военного характера, русские части и болгарские дружины испытывали тяжесть суровых климатических условий и прочие бытовые неудобства. Полковник Духонин, один из свидетелей этих событий, позже писал: «Ни в одной траншее огня развести нельзя, одежда всех офицеров и солдат изображает… сплошную ледяную кору… Ружья покрыты сплошной ледяной корой, и солдаты с чрезвычайными усилиями поддерживают в хорошо смазанных маслом ружьях исправное действие затвора и выбрасывателя, постоянно приводя их в движение окоченевшими пальцами». Неудивительно, что санитарные потери русских войск, находившихся на Шипке, превышали боевые!!!
В это время генерал Ф. Ф. Радецкий, который командовал этими войсками, также оказался не на должной высоте. Б. А. Костин пишет: «Храбрый и добродушный генерал имел губительное пристрастие к картам, а положением солдат интересовался мало. Занятый с утра до вечера игрой в винт, он, находясь всего в пяти километрах от переднего края обороны, не мог выбрать время для посещения землянок и траншей, в которых гибли от мороза, по его образному выражению, «святые серые скотинки». В своих донесениях он рапортовал начальству о полном благоденствии вверенного ему войска. Стала знаменитой его фраза: «На Шипке все спокойно». «Спокойно» без выстрелов и разрывов снарядов русские войска на Шипке потеряли около одиннадцать тысяч человек больными и обмороженными. Только в одной 24-й дивизии погибли шесть тысяч человек…» Оборона Шипкинского перевала русскими войсками вошла в историю, как «шипкинское сидение».
В то же время был план перехода через Балканы с тем, чтобы выйти в тыл турецкой армии и тем самым облегчить положение защитников Шипкинского перевала. Впервые об этом заговорил все тот же генерал Ф. Ф. Радецкий еще в сентябре 1877 года, но тогда главнокомандующий посчитал такие действия несвоевременными. К нему вернулись несколько позже, но уже под воздействием определенных факторов.
А. А. Керсновский писал: «Освободившиеся под Плевной 130 000 русских позволяли нанести Турции решительный удар. При одушевлении, охватившем всю армию, не могло быть и речи о приостановке кампании до весны. Кроме того, оставлять в горах всю зиму войска Гурко (у Этрополя) и Радецкого (у Шипки), значило бы погубить большую их часть от стужи и болезней. Сойти с гор назад было нельзя: весною пришлось бы их снова брать. Оставалось, таким образом, сойти с них вперед. Осторожный Радецкий выразил было сомнение в возможности форсирования Балкан теперь же, зимою, но Гурко настоял на скорейшем окончании стоянки в горах. Наконец, нельзя было оставить сербов и подвергнуть их риску отдельного поражения. Все эти соображения и побудили великого князя Николая Николаевича отдать немедленно после падения Плевны распоряжение о безотлагательном переходе через Балканы».
В конце ноября 1877 года главнокомандующий великий князь Николай Николаевич наконец-то решил воспользоваться тем, что у него освободилось значительное число войска, решился безотлагательно, несмотря на наступившие холода, перейти Балканы и двинуться к Адрианополю и далее. На военном совете было решено направить на турецкий укрепленный лагерь две обходные колонны. Командование восточной колонной (около 19 тысяч человек при 24 орудиях), которая должна была наступать через Тревненский перевал, было поручено князю Н. И. Святополку-Мирскому. Западную колонну (16,5 тысячи человек и 14 орудий), которая должна была наступать через Имитлийский перевал, было поручено возглавить М. Д. Скобелеву. У самого Ф. Ф. Радецкого на Шипкинских позициях насчитывалось около 11 тысяч человек.
Таким образом, в результате операции русские войска, имея почти двукратное превосходство, должны были нанести поражение противнику.
19 декабря Ф. Ф. Радецкий отдал боевой приказ начальникам колонн. Особенностью этих приказов было то, что в них расписывался порядок действий отрядов до малейших подробностей, а их командирам фактически не оставалось места для самостоятельных действий. При этом в них было много оговорок о том, что по мере выполнения задач войска будут получать новые приказы. Планировать действия отрядов в таких условиях было практически невозможно.
Дополнительные указания Радецкого не заставили себя ждать. Нередко они перечили приказу, поэтому только сбивали командиров с толку. Например, Скобелеву было предписано начать движение вечером 25 декабря, но следующим распоряжением предыдущее было отменено. Такие же противоречивые распоряжения получал и генерал Н. И. Святополк-Мирской.
