Первое впечатление, которое произвела Америка на человека, давшего полушарию свое имя, оказалось на удивление неотчетливым:
«Мы сошли на берег и увидели такое огромное количество деревьев, что этому нельзя было не удивиться – поражали не только их размеры, но и зеленый цвет, невероятно насыщенный для листьев, и сладкое благоухание, исходящее от них, ибо все они были ароматическими. Они придавали такое очарование атмосфере, что мы быстро начали восстанавливать свои силы» [251].
Наиболее заметная черта этого описания – его туманность. В нем нет ничего четкого или специфического именно для того места, которое описывает автор. Лишь только гипербола и чувственность. Апелляция как ко вкусу и запаху, так и к визуальным ощущениям. Ничто в описании не предполагает, что оно основано на реальном опыте. Но в нем присутствуют, с другой стороны, все ингредиенты литературных приемов, известных ученому братству как locus amoenus: приятное место, неотличимое от многих других. История развития литературных приемов находится вне рамок нашего рассмотрения, но довольно близкий по времени шаблон обнаруживается в отчете Колумба.
Чтобы максимально приблизиться к личной реакции Веспуччи на Америку, мы должны научиться читать и между тех строк, которые он посвятил этой теме. Для начала нужно понять, какой ему виделась физическая среда прекрасного нового мира, и затем уже обратиться к тому впечатлению, которое произвели на него люди.
Материальное окружение
Веспуччи, разумеется, никогда не видел ничего подобного прежде. Когда бы мы ни сталкивались с отчетами первых исследователей неизведанных мест, мы должны принимать во внимание эффект неожиданности, влияющий на восприятие всего странного и нового неподготовленными умами. Прежде чем достичь берега, Веспуччи пережил значительно более долгое морское путешествие, чем любое из его прежних. Насколько нам известно, самыми дальними его вояжами до того были поездки из Флоренции в Барселону. Хотя оба пересечения Атлантики осуществлялись по путям, уже проторенным предыдущими мореходами – вначале Колумбом, а затем Педру Алваришем Кабралом, – лично для него это были путешествия в неизведанное. Океан всё еще оставался новой средой для европейцев, которые до открытия Нового Света редко уходили далеко от суши. Лишь Азорские острова, Исландия и Канарские острова были пунктами назначения в открытом море, представляя собой опорные точки, которые формировали часть европейской торговой системы, и совсем незначительное число навигаторов рисковало уходить дальше. Поэтому достижение Америки было пугающим и необъяснимым в понятных терминах личного опыта для большинства путешественников.
То, что они видели по прибытии, сбивало с толку, особенно в тропических широтах, куда забрался Веспуччи. Ведь ему были известны только средиземноморские ландшафты относительно сухой, с умеренным климатом, части мира, измененного тысячелетием вырубания лесов и интенсивной сельскохозяйственной деятельности. А здесь перед ним предстали берега, где обширный, густой и влажный лес маячил за рощами пальм и мангровых зарослей. В некоторых местах были видны следы человеческой деятельности – канавы, дренажные сооружения и насыпи оспинами и шрамами отмечали землю. Побережья, которые он посетил, были местом проживания для возделывающих землю людей, которые выращивали маниоку, кабачки, земляной орех и хлопок на земляных платформах или на лесных полянах, удобренных сгнившей листвой и пеплом сгоревших деревьев. Но поселения были небольшими, постройки даже внешне выглядели недолговечными, – со всех сторон наступали леса. Для европейского глаза это была грубая природа, дикая или райская, кому как нравится. Реакция путешественников была двоякой: благоговейный ужас, лишающий дара речи, или копание в собственной памяти с целью вспомнить нечто похожее в некогда прочитанном. В случае Веспуччи можно говорить о реакции обоих типов.
Как «репортер» Америго находился в привилегированном положении. Мало кто был знаком с этим побережьем лучше него на момент записи им своих впечатлений в 1503 (или около того) году. Он не проник далеко вглубь материка, но растекался патокой в отчете о первом путешествии, описывая вход в устье Амазонки. Земли на длительном протяжении оставались низкими и деревья стояли «так густо, что едва ли птица могла пролететь между ними». Исследователи увидели «бесконечное число птиц и попугаев настолько крупных и разнообразных, что оставалось только изумляться».
«Некоторые были оттенка алого, некоторые – зеленого и красного, или лимонного цвета, другие целиком зеленые, и другие черные и красные,
