Абрам всеми силами души ненавидел насилие и бесстыдство. Пределов не было его возмущению, когда он увидел, что солдат вверенного ему гарнизона используют для личных нужд местные чины, что тех же солдат по милости тех же чинов оставили без дров зимой. Он всегда, как мог, боролся со злоупотреблениями всякого рода… Мог ли он спокойно взирать, когда хозяин бил раба? И если в соседних имениях он, естественно, не мог установить свои порядки, то в Раголе и Карьякуле все должно было происходить только так, как хотел он.
Ганнибал, наверное, на словах ясно объяснил фон Тирену свои воззрения на этот счет. Кроме того, в договор был внесен пункт под номером три, который гласит буквально следующее:
«Арендатору не разрешается увеличивать повинности крестьян, он должен придерживаться установленных норм барщины; за все прежние споры и провинности с крестьян не взыскивать. Если на крестьян будут наложены не предусмотренные нормами повинности или если их будут подвергать порке или иным каким способом притеснять, то настоящий договор аннулируется».
Однако фон Тирен решил пренебречь условиями договора. Стремясь получить максимальную выгоду от имения, он отдавал своих работников в страду внаём соседям, не снижая при этом норм барщины, сдавал соседям в аренду крестьянские выпасы и покосы. Деньги, естественно, брал себе. Кроме того, он нещадно бил крестьян. Зуботычина и порка стали основным средством убеждения.
Но и крестьянскому терпению тоже есть предел. В какой-то момент оно кончилось. Крестьяне Раголы держали совет и выбрали делегатов. Георг Леец так пишет об этом по материалам дела: «Собравшись втайне, они избрали двух посланцев, Эско Яана и Нутто Хендрика, которые должны были отправиться в Ревель и доложить о жестоком обращении арендатора с крепостными.
Посланцы крестьян-эстонцев рассказали Ганнибалу о положении в Рахуле (Раголе): фон Тирен не придерживается установленных вакенбухом норм барщины; часто применяется жестокая порка; границы крестьянских наделов с соседскими участками не урегулированы: соседним помещикам разрешается пользоваться крестьянскими сенокосами и пастбищами, за что арендатор получает плату. Эско Яан добавил, что если так будет продолжаться, то крестьянам не останется другого, как покинуть свои жилища и бежать. Вместе с тем Эско Яан и Нутто Хендрик просили Ганнибала заступиться за них и защитить от грозящей им мести фон Тирена.
…А. П. Ганнибал, видимо, научился эстонскому языку настолько, что в беседе с крестьянами мог обойтись без переводчика. Он их выслушал и отпустил. Визит крестьян к Ганнибалу, конечно, не укрылся от фон Тирена. Эско Яан в качестве зачинщика был зверски избит и пролежал четыре недели в постели — за то, что осмелился «побеспокоить» господина обер-коменданта.
Услышав о происшедшем, А. П. Ганнибал вызвал к себе фон Тирена. Не дослушав объяснений арендатора и юридического обоснования якобы принадлежавшего ему, по местным узаконениям, права телесного наказания крепостных крестьян, Ганнибал тут же аннулировал заключенный 29 марта 1743 года арендный договор, указав на 3-ю статью…
Дознание, произведенное в Рахуле харьюмааским гакенрихтером (судьей) Пиларом фон Пильхау, подтвердило обоснованность жалобы крестьян».
Слушание дела вызвало искреннее недоумение местных помещиков, которые должны были признать преступником человека, по их понятиям, да и по местным законам таковым не являвшимся. Обвиняемый, по-видимому, также не очень понимал, что происходит, и считал, что правда и закон на его стороне: «на судебном процессе фон Тирен пытался сослаться на то, будто он получил «от господина генерал-майора и обер-коменданта словесное разрешение наказывать крестьян по своему усмотрению». Ганнибал отрицал это и указал на статью 4-ю договора, которая обязывала подписавшихся честно выполнять его условия, избегать обмана и казуистического толкования договорных статей. Обер-ландсгерихт установил факт нарушения арендного договора и аннулировал договор».
Абрам Ганнибал выиграл этот процесс. На самом же деле выиграли его эстонские крестьяне. Впервые в истории крепостничества в России помещик был привлечен к суду не за то, что он нанес вред другому помещику, а за то, что он порол крестьян и не соблюдал установленные нормы барщины. Георг Леец отмечает: «Защита Ганнибалом интересов крестьян и открытое выступление в дворянском суде против произвола дворян-помещиков были в эпоху расцвета крепостничества явлением необычным и, пожалуй, единственным в своем роде. Оно должно было снискать Ганнибалу популярность среди местного эстонского населения и характеризовало его по крайней мере как гуманного помещика».
После расторжения договора, видимо по совету жены, Ганнибал доверяет управление имением шурину, тридцатисемилетнему и пока холостому Георгу-Карлу Шебергу, брату Христины Ганнибал, офицеру ревельского гарнизона.
1 ноября 1743 года в Ревель вместо Левендаля назначен новый губернатор. Им стал Петр Гольштейн-Бек, генерал-лейтенант, сын прусского генерала, получивший известность благодаря своему участию в сражениях с турками и шведами. Этот человек был близким другом принца Гессен-Гомбургского и ставленником великого князя Петра Федоровича. С восшествием Елизаветы голштинская династия стала одной из основных сил при дворе. «Родственные связи, — пишет Анри Труайя, — связывали голштинский дом… и русскую императорскую фамилию. Старшая дочь Петра Великого — Анна Петровна—в браке с герцогом Карлом-Фредериком Гольштейн-Готторпом родила сына… Петра Ульриха… Что же до другой дочери Петра, то она была повенчана с одним из братьев Иоанны (Ангальт-Цербстской, урожденной Гольштейн-Готторп, матери будущей Екатерины II), юным и прекрасным Карлом-Августом Гольштейн-Готторпом. Он умер от оспы вскоре после венчания, и говорят, что Елизавета так и не оправилась от его преждевременной кончины»{148}. В первые же месяцы правления императрица Елизавета объявила наследником российского престола своего юного племянника, принца Гольштейн-Готторпского, получившего при крещении имя Петра Федоровича.
С эстляндской стороны к этой линии принадлежал уже известный нам майор Гольмер. Тот самый, которого бывший губернатор Левендаль прочил в начальники артиллерии ревельского гарнизона и которому в 1740 году невольно перешел дорогу Абрам Ганнибал. И мало того, что он занял вожделенное место, но еще и написал на Гольмера рапорт, обвинив его в воровстве и интригах.
Гольмер смог занять пост начальника артиллерии ревельского гарнизона лишь в 1742 году. К тому времени ненавистный Ганнибал стал обер-комендантом крепости, то есть опять его непосредственным начальником. И Гольмер выплескивает на Абрама всю накопившуюся злость. Начальник гарнизонной артиллерии просто отказывается выполнять приказы начальника. Более того, он сам жалуется на коменданта, и, видимо, не без успеха, так как принц Гессен-Гомбургский счел нужным упрекнуть Ганнибала в «свирепом» обращении с подчиненными.
