На северо-запад мы ехали в приподнятом настроении: все-таки будем ближе к логову фашистского зверя — Германии. А может быть, мечтали многие, 4-й воздушной армии доведется добивать врага в самом Берлине!
Управления районов авиационного базирования перемещались на 2-й Белорусский фронт не все. Поэтому многим батальонам аэродромного обслуживания предстояло войти в состав других воздушных армий.
Особенно жаль было расставаться с коллективом медицинских работников 471 БАО, сыгравшим важную роль в период боев на керченском плацдарме. Он переходил в распоряжение командования 16-й воздушной армии.
Позднее я узнал, что санслужба 471 БАО и на новом месте стала одной из лучших. Майор медицинской службы Г. И. Аранович в августе 1944 года по заданию Героя Советского Союза генерала Г. Ф. Байдукова участвовал в наземной разведке тыловых объектов противника и был награжден орденом Отечественной войны I степени. С октября 1944 года он возглавил хирургическое отделение авиагоспиталя 6-й воздушной армии, а затем стал во главе авиационного госпиталя Войска Польского.
В мае 4-я воздушная армия пополнилась новыми летными и наземными частями. Мы еще не знали, что летом будем участвовать в гигантской наступательной операции, проводимой силами четырех фронтов, под кодовым названием «Багратион».
4-я воздушная армия, насчитывавшая всего 528 самолетов, сосредоточилась в Смоленской области — в районах Рославль, Сеща-Шумовка, Мстиславль, Монастырщипа — Кричев, Темный лес — Кричев. Медицинская служба быстро установила, что эпидобстановка здесь чрезвычайна по сыпному тифу и неблагополучна по желудочно-кишечным инфекциям.
Осенью 1943 года, когда был взят Рославль (25 сентября, одновременно со Смоленском), в лесу, неподалеку от города, был обнаружен концентрационный лагерь. Здесь томилось несколько тысяч советских военнопленных и мирных жителей. Среди них свирепствовал сыпной тиф. Перед отступлением фашисты распустили заключенных, чтобы они занесли эпидемию в тыл наших войск. Люди разбрелись по деревням. В лагере остались лишь умирающие, которые лежали в шалашах и сырых землянках вместе с трупами. Столь же «гуманно» гитлеровцы ликвидировали и ряд других концлагерей.
Санслужбой Западного фронта и местными органами здравоохранения были приняты экстренные меры для предотвращения массовых сыпнотифозных заболеваний. Но еще раньше, в апреле 1944 года, в Климовичском районе Смоленской области было зарегистрировано до ста случаев сыпного тифа, в других районах — по тридцать — сорок. С первых часов пребывания на смоленской земле медсостав нашей армии развернул энергичную противоэпидемическую работу.
Во второй половине мая я созвал в деревне Быковка, где располагался армейский штаб, руководящих медицинских работников. Из Москвы я привез хорошую новость: подписана давно ожидавшаяся директива Главсанупра о создании в армии авиационного госпиталя. В качестве базы нам передавался двухсоткоечный ЭГ № 2922. Хотя мы еще не приняли его, поскольку не было пока приказа командующего фронтом генерал-полковника Г. Ф. Захарова, мне с разрешения начальника 77-го фронтового эвакопункта полковника медицинской службы Н. М. Невского (ему вскоре присвоили звание генерал-майора медицинской службы) удалось побывать там. Располагался он в деревне Ворга.
В эвакогоспитале меня встретил невысокий худощавый лет сорока пяти майор медицинской службы Иосиф Иосифович Жаботинский. Указав на деревянное строение, напоминавшее деревенскую школу, он сказал, что в настоящее время их учреждение как бы свернуто. Мои слова о том, что на базе этого ЭГ будет создан армейский авиагоспиталь с новыми штатами и особым медицинским оборудованием, Жаботинский воспринял без энтузиазма. Подошел его заместитель по политчасти, полный черноглазый капитан. Отрекомендовался Иваном Егоровичем Панчевым. Я рассказал им, как долго воздушная армия добивалась штатного ААГ, как необходим он для сохранения летных кадров. Попросил собрать личный состав.
Минут через пятнадцать на лужайке собралось около сорока человек. Жаботинский представил мне их. Здесь были начальники отделений майор медицинской службы П. И. Китайцев и капитан медицинской службы В. А. Евстронива, ординаторы — майор медицинской службы Д. А. Лапчинский и капитаны медицинской службы С. Ф. Коребова и П. Ф. Харина, начальник физиотерапевтического отделения майор медицинской службы Р. И. Левит, старшая операционная сестра Е. В. Корочкина, не имевшая воинского звания, старшие медсестры младшие лейтенанты медицинской службы Т. М. Чибисова и А. М. Добринина, а также другие товарищи.
Коллектив состоял из опытных специалистов. Через их руки прошли тысячи раненых и больных. Но эти люди совершенно не представляли себя в новой для них роли работников ААГ. Посыпались вопросы. Больше всего они касались специфики лечения раненых и больных авиаторов. Ответив на них, я сказал, что при госпитале будет работать врачебно-летная комиссия. Поэтому медицинскому составу необходимо заранее изучить требования, предъявляемые к состоянию здоровья летчиков. А самая ближайшая и главная задача — готовиться к наступательной операции. О времени и сроках ее проведения скоро станет известно…
Был задан и такой вопрос:
— Вот вы — начальник медицинского отдела четвертой воздушной армии. А мы слышали, что там во главе санслужбы стоит флагманский врач.
Ответил: должность переименована. Это было вызвано созданием при управлении армии медицинского отдела. Кроме заместителя у меня стало четыре помощника: хирург — подполковник медслужбы И. X. Верещак-Верещаковский, терапевт — майор медслужбы Я. А. Гельбирд, эпидемиолог — майор медслужбы А. В. Сафонов и невропатолог — подполковник медслужбы М. Г. Шефтель. Все они оказались хорошо подготовленными, опытными специалистами.
Я, разумеется, созвал совещание не только для того, чтобы сообщить о создании армейского авиагоспиталя и его структуре. Главным было уяснить задачи медицинского обеспечения предстоящего наступления.
На моем докладе присутствовали, несмотря на их очень большую занятость, командующий армией генерал-полковник авиации К. А. Вершинин и его заместитель по политической части генерал-майор авиации Ф. Ф. Веров. Это придало совещанию особую весомость.
Ширина фронта, на котором должны были развернуться боевые действия 4-й воздушной армии, не превышала 70–80 километров (при общей ширине 2-го Белорусского фронта 140 километров). Фактически же наша авиация наносила удары в 25-30-километровой полосе. Радиостанции управления и наведения были расположены в населенных пунктах Студенец, Черная речка, Дроздовка и на опушке леса, что западнее деревни Рясны. Всюду здесь были медпосты. В районе деревни Бровки, на значительном расстоянии от основной группы, имелась еще одна радиостанция наведения. Она должна была обеспечивать боевую работу истребительной авиации. При ней также был организован медицинский пост.
