3 июля войска 1-го и 3-го Белорусских фронтов освободили столицу Белоруссии. Части 4 ВА начали перебазироваться в район южнее Минска. Штаб армии переехал в поселок Червень. В это время восточнее города блуждали по лесным дорогам многочисленные группировки гитлеровцев. Некоторые из них выходили в районы базирования наших авиачастей.
Серьезные бои, например, пришлось вести передовой команде 448 БАО, чтобы отстоять Мачулище, частям 34 РАБ, оборонявшим Самоваловичи. В связи с угрозой захвата этих аэродромов противником мы оттянули в тыл почти все полки 325-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии. Только 11 июля основная группировка фашистов была ликвидирована. Но отдельные разрозненные подразделения гитлеровцев все еще оставались и иногда вступали в перестрелку с нами.
Меня сильно беспокоило то, что армейский авиационный госпиталь остался далеко в тылу. Даже санитарные самолеты уже не могли туда летать. Я обратился к начальнику тыла генералу П. В. Коротаеву с просьбой ускорить перебазирование госпиталя. Но Петр Васильевич, всегда отличавшийся собранностью и организаторскими способностями, на этот раз показался мне растерянным. И его нетрудно было понять. Армейские части нуждались в горючем, боеприпасах, продовольствии и многом другом, а железнодорожный транспорт был разрушен, грунтовые дороги тоже находились в ужасном состоянии.
— Автомашин у меня нет, — сказал Коротаев. — Вывозите госпиталь на станцию Понятовка и грузите в эшелон. Должны же наконец железнодорожники наладить движение!
Я не мог согласиться с таким решением и попросился на прием к командарму. Выслушав меня, уставший от бессонных ночей генерал Вершинин снял телефонную трубку и позвонил Коротаеву.
— Петр Васильевич, я знаю о твоих трудностях с транспортом, но Бабийчуку надо помочь. Он должен выбросить на передовой аэродром группу для оборудования госпиталя коек на пятьдесят — семьдесят. Выдели ему десять автомобилей, а я ему дам три «Дугласа».
Вершинин положил трубку и спросил:
— Обойдетесь тем, что даем? Больше пока ничем помочь не могу…
Что ж, надо было обходиться тем, что давали. И я только поблагодарил командарма.
Возвратившись от Вершинина, немедленно направил начальнику госпиталя Жаботинскому письменное распоряжение. В нем предписывалось подготовить для выдвижения отделение на 70 коек; обеспечить медиков всем необходимым для оказания пострадавшим квалифицированной помощи; имеющихся в госпитале раненых и больных передать на время в эвакогоспитали Рославля без права эвакуации их в тыл; все госпитальное оборудование вывезти на станцию Понятовка для погрузки в эшелон.
В деревню Ворга, находящуюся под Рославлем, вылетел Алексеев. Он должен был принять там передовую группу.
Раненых и больных из армейского авиационного госпиталя разместили в ЭГ № 1814 и специализированном ЭГ № 1781. Одно его отделение было отправлено к нам, под Минск. Но оно все еще находилось в пути, поскольку темп наступления наших войск оставался высоким — 25–30 километров в сутки. Учитывая, что лазареты БАО не всегда могут оказывать хирургическую помощь раненым, я поставил вопрос о том, чтобы раненых летчиков принимали на время эвакогоспитали общевойсковых соединений.
Задача эта была решена довольно оперативно. Для приема раненых авиаторов определили ЭГ № 2594 и ППГ № 132, расположенные в поселке Червень.
Мои помощники работали в лазаретах. А я вылетел осмотреть новое место для развертывания передового отделения ААГ. В 28 километрах южнее Минска находилась усадьба совхоза Аннополь. Несколько деревянных строений ее уцелели. Там и решили разместить сначала передовое отделение, а затем и весь армейский госпиталь.
На обратном пути летчик отклонился от курса, и мы оказались над территорией, занятой противником. Фашисты открыли огонь. Одна автоматная очередь, видимо, угодила в мотор, он стал работать с перебоями. Летчик развернул машину на 180 градусов, и нам вскоре удалось выйти из-под обстрела. Летели над лесом, на предельно малой высоте. На наше счастье, барахливший мотор пока работал. Протянув еще километр с лишним, увидели впереди небольшой хутор. Возле него и плюхнулись прямо в огороде.
Из домов выбежали люди — дети, женщины, старики. С их помощью мы выкатили самолет на дорогу.
Кое-как запустили мотор, взлетели и добрались до аэродрома, где базировались связные самолеты штаба фронта. Там неожиданно встретил старого знакомого — подполковника Елисеева. В 1936–1938 годах он был командиром 15-й разведывательной авиаэскадрильи 13-й авиабригады, в которой служил и я. Случались на войне такие встречи. По его указанию техники заправили наш У-2 горючим, подлечили и мотор. Поздним вечером мы наконец добрались до своего аэродрома.
Утром офицер штаба сообщил мне, что после нашего отлета из Аннополя блуждавшая по нашим тылам группа гитлеровцев напала на аэродром Озеро, находившийся по соседству. Видимо, они собирались вызвать свои транспортные самолеты. Но воины 444-го и 706-го батальонов аэродромного обслуживания своею стойкостью и мужеством сорвали замыслы врага.
Отделение авиагоспиталя без остановки проследовало в местечко Новоельня, расположенное в шестнадцати километрах от города Новогрудок. 15 июля оно развернулось в помещении бывшего детского санатория. Линия фронта в это время проходила в сорока километрах от него.
Медицинские посты, созданные при радиостанциях наведения, неотрывно следовали за войсками. На центральной станции кроме медпункта имелись два резервных медпоста и самолет, которые в любой момент могли быть использованы для розыска раненых летчиков. А при штабе армии дежурило авиазвено.
Все пострадавшие авиаторы при отсутствии противопоказаний эвакуировались в армейский авиагоспиталь. Мне невольно вспоминались 1942-й и начало 1943 года, когда многие раненые летчики попадали в общевойсковые этапы эвакуации и мы теряли их из виду. Было, честно говоря, просто непонятно то упорство, с которым Главное санитарное управление противилось созданию в воздушных армиях штатных госпиталей. Теперь, когда такие лечебные учреждения функционировали, судьба каждого пострадавшего авиатора находилась полностью в наших руках.
Линия фронта продолжала отодвигаться на запад. Наши войска вели упорные бои за Белосток. Тылы по-прежнему отставали от наступающих частей. Осложнилась проблема снабжения лечебных учреждений медикаментами и медицинским оборудованием. Осуществлялось оно через фронтовые (ФАС) и головные (ГАС) авиационные склады. Первые подчинялись непосредственно штабу воздушной армии, вторые — начальнику района авиационного базирования. Правда, были ГАСы и армейского подчинения.
