Лойко прибавил шагу, желая сократить расстояние. Так он прошел с километр. Вдруг показалась навстречу «эмка» Пригоды. Алексей Кузьмич впился глазами в машину, ожидая, как поступит старший батальонный комиссар. Ведь он не знает, с кем идет Антон.
Пригоду озадачил тот же вопрос: «Как быть?» Поначалу он подумал о том, что с Антоном увязался Жмач. Но когда Михаил Степанович подъехал к идущим настолько, что смог разглядеть лицо попутчика Антона с броскими густыми бровями, признал в нем того самого старшину, фотографию которого видел в отделе и на фальшивом паспорте.
Узнав знакомую машину и Пригоду за рулем, Антон чуть посторонился, делая вид, что уступает дорогу, малость приотстал и незаметно вскинул руку, давая понять, что надо остановиться…
Пригода проскочил мимо. Очень-то спешить было нечего, требовалось хотя бы немного подумать. Антон сообразительный, догадается, что просто так его не оставят. Лучше подъехать немного погодя, попутно. Да и Лойко, кстати, идет навстречу.
Алексей Кузьмич живо рассказал старшему батальонному комиссару все, что узнал, и Михаил Степанович круто развернул «эмку», бросив одно слово:
— Брать!
Он разогнал машину и, когда поравнялся с двоими, так сильно притормозил, что даже Антон отскочил за край шоссе, выругался.
— Испугал? — откинул дверцу Пригода. — Подбросить, что ли? Полезайте.
Антон со старшиной переглянулись, возражений не высказали, подсели к Лойко. «Эмка» рванулась на Львов.
— Вам до города? — спросил Пригода, решив отъехать подальше от места, где сели «попутчики», а потом уже действовать. Антона предстояло доставить в райцентр, который оставался все дальше позади. Оттуда он отправится своей дорогой. Его ждут возле границы.
Машина остановилась. Старший батальонный комиссар повернулся к заднему сиденью, спокойно сказал Лойко:
— Обыскать старшину!
Тот дернулся, схватил Лойко за грудь, но сразу отпустил. Тяжелая рука Антона легла на подбородок старшины, прижала голову к сиденью.
— Тихо, братец, ни звука, — проговорил Антон на ухо старшине. — Сиди, должен понимать — точка!
И он вышел из машины, подозвал Пригоду к себе.
— Возьмите, переписал донесение Жмача, наперечет дают танки, пушки. Думаю, тут работа старшины… бывшего. Переоделся он, форму вон в тех дубках спрятал, под корягой. — Антон протянул второй сложенный листок. — А здесь — мое впечатление от встречи со Жмачом, сильно он Чека боится. Донесения будет оставлять под пугалом на огороде.
— Скоро сам пугалом станет, — сказал Пригода. — Ты в его донесении искази цифры на бо́льшие.
— Сделаю. Рацию ищите у них, я радиолампу видел у Жмача на комоде. О старшине там объясню так: ушел, сказал, один пойдет. Мне ж не велели ему перечить.
— Молодец! Давай я тебя обниму. — И Пригода сграбастал Антона.
— Ну я пошел. Будьте здоровы.
— Куда ты? Я подвезу, — удержал его за руку Михаил Степанович.
— Не надо. Завтра я этой нашенской красоты не увижу. Управился раньше срока, время есть. Пройти хочу. Наедине.
Они пожали друг другу руки. И расстались до счастливой встречи. Но никто не знал, что встрече этой не суждено было состояться…
Перенести операцию на два дня Михеев не разрешил. Дорог был каждый день. Фраза в перехваченном приказе — «Сбор согласно мобпредписанию» — скорее всего означала дать команду руководителям групп иметь своих людей под рукой, на что и давалось пять дней. Значит, время определяло чисто организационную подготовку. Потому и следует за этим: «Ждите готовность номер один». Понимать надо: боевую готовность для выполнения подрывных, намеченных врагом задач после получения сигнала. Он, безусловно, зависит по времени от каких-то более важных намерений фашистов, может быть, даже и не исключая провокации на границе.
Чего же тогда ждать? Боевой готовности оуновцев? Чтобы налететь на их организованное вооруженное сопротивление, дать бандитам рассеяться? Их надо брать в подштанниках, порознь, чтобы не успели схватиться за оружие.
Размышляя так, Михеев снова возвращался к последней строке приказа: «Утверждено первым. Тринадцать сорок один», подчеркнул ее красным карандашом. Скрытая возможность привлекла его в этом шифре-пароле. Он даже ощутил недовольство тем, что особисты в округе не попытались проявить какое-то внимание к такому редкому приобретению, как шифр-подпись, и не подумали воспользоваться им.
Придвинув чистый лист бумаги, Михеев набросал:
«Нулевой гриф. Обеспечить сбор руководителей групп в Самборском лесу седьмого июня в двадцать три часа, восточный квадрат за селом Рубцы. Прибыть лично. Ставлю боевую задачу на готовность номер один. Подписал первый. Тринадцать сорок один».
Прочитав написанное, он вставил «Срочно обеспечить» и удовлетворился текстом, показавшимся ему убедительно похожим на достоверный. И, представляя себе прохождение липового приказа, его выполнение, задумался о том, что при малейшем сомнении может состояться запрос «короткими средствами» на подтверждение или уточнение. Тогда провал. Но чем он опасен? Руководители групп не получат распоряжения. Пока будут ломать голову, выяснять, начнется операция, и проверка не будет иметь смысла. Операции все это не повредит.
А если все пойдет гладко, должно пойти, успеют ли меньше чем за двое суток известить руководителей групп, а те вовремя прибыть в Самборский лес? Полностью едва ли. Во всяком случае, если даже половина из них угодит в западню, игра стоит свеч.
Кто же вручит фиктивный приказ? Где и как это сделать, придумывать не приходилось. Свой человек пройдет на границе тем же маршрутом, через то же «окно», что и разведчик Цыган. Опасность в момент связи с проводником, а затем передачи устного приказа с паролем самая минимальная, надо только правдоподобно сыграть свою роль. И тотчас вернуться обратно под видом на «ту сторону».
Михеев вспомнил Василия Макаровича Стышко, мысленно увидел его сутуловатую фигуру в простенькой крестьянской одежде и обрадовался своей находке. Макарыч сыграет роль в лучшем виде. Сейчас же, немедленно надо переговорить с Ярунчиковым и Стышко. Липовый приказ должен быть вручен сегодня до полуночи!
* * *
Сотрудники особого отдела КОВО в эти дни жили напряженно и если являлись домой, то разве что на рассвете, чтобы поспать и утром вовремя быть на службе. После получения мобилизационного приказа оуновские связные зашевелились. Обученные методам скрытного общения, запутывания следов, они небезуспешно справлялись со своей задачей, следили только малоопытные и самонадеянные. Появилось множество новых неясностей, которые требовали немедленной проверки.
