Укромное, не очень-то примечательное на первый взгляд место — артмастерские — избрал прихвостень, сумев использовать его для выведывания сведений по оснащению частей тяжелым вооружением.
И снова добрым словом вспомнил Пригода Антона. Решил, пора готовить к нему связного…
* * *
Ориентироваться в лесу ночью, тем более на самой границе, где ненароком можно угодить и за кордон, Василию Макаровичу было сложно. Правда, он изучил свой маршрут по карте с заместителем начальника пограничной заставы и на месте, прибыв к отправной точке у озерца, слово в слово повторил каждый отрезок своего пути: идет по ручью, который течет в озерцо, метров через триста на крутом повороте переходит его и продолжает движение в том же направлении чуть больше километра до просеки, пересекает ее и дальше по краю вырубки на север выходит к оврагу — тут у обрыва ждать до полуночи; если никто не придет, спуститься в овраг и по тропе шагать на восток до села. Там возле бани у речки его обязательно встретят.
И все же когда Стышко начал путь — Грачев с заместителем начальника заставы остались ждать его возвращения у озерца, — лесная темь сковала продвижение и если бы не ручей, то, наверное, скоро бы поколебалась у чекиста уверенность в ориентировке. Но ручей, поблескивая и сонно шелестя, покойно вел его по своему руслу, приучая к ровному, осторожному шагу и ощущению отдаленности конечной точки.
Мешал густой кустарник, кое-где непролазный, будто бы никем не пройденный, и тогда Василий Макарович попадал в воду, осторожно шел по ней: тут было посвободнее, продвигался согнувшись. Неожиданно ручей уперся в возвышенность, круто повернул. Перейдя его, Стышко на четвереньках забрался на крутой холмик, присел на минуту лицом в ту сторону, куда надо было продолжать путь, вылил из сапог воду, отжал носки. И сразу поднялся, направился дальше. Кустарник, который так мешал вначале, больше не попадался, раскинулся просторный лес, идти стало легче.
Просека открылась неожиданно — распахнулось простором звездное небо. Стышко постоял мгновение, достал из кармана пистолет, проверил надежность предохранителя и, не задерживаясь, пригнувшись, как настоящий лазутчик, пересек открытое место. Постоял, прислушался. Как ему говорил Грачев, встреча не исключена и здесь, на этом месте, надо подождать немного. Но проводник может и не подойти, будет сопровождать на расстоянии. Разумеется, если он явится сегодня.
И тут Стышко показалось, будто неподалеку, справа, кто-то есть. Прошуршала листва, и ширкнула ветка. Чуткая, жадная к звукам, стояла тишина. А подозрительное желание расслышать что-либо возрастало. Он осторожно двинулся возле края просеки на север, то и дело оборачиваясь и прощупывая на слух молчаливую темь.
Вдруг — как удар в лицо.
— Стой! Тихо! — хрипло раздалось сбоку.
Василий Макарович от неожиданности отпрянул в сторону, застыл, успев машинально сбросить предохранитель с боевого взвода пистолета. Но сразу успокоился, удовлетворился таким оборотом: его встретили. Ответил:
— Кто? Подойди, — и сам сделал шаг вперед, укрылся за стволом дерева.
— Некогда, ступай своей дорогой.
Стышко пошел на голос, ответил как надо:
— Заблудился, проводи к дороге.
Они сошлись. По Стышко скользнул узкий луч фонарика. Василий Макарович не успел как следует разглядеть проводника, заметил только усы на круглом лице и неказистую фигуру.
— К какой тебе дороге?
— К львовской.
Выяснения были закончены, они пожали руки выше локтя.
— Срочное дело, — тихо сообщил Стышко. — Даже, я бы сказал, сверхсрочное.
— Тут не спеши, — посоветовал проводник. — Держись за мной.
Они углубились в лес, молча шли еще с полчаса, пока не уперлись в край оврага.
— Посиди тут, — предложил проводник и бесшумно исчез.
Отсюда в просвете листвы была видна луна. Стышко сориентировался по ней, как ему возвращаться обратно, прикинул на память расстояние, которое прошел с проводником, — не сбиться бы потом, где пересечь просеку и выйти к ручью.
Вернулся проводник и с ним еще двое. Один подсел к пришельцу, пожал его руку выше локтя. Василий Макарович ответил тем же.
— Василий, — представился он.
— Крутько, считай, — назвался тот, дыхнув противным перегаром самогона. — От кого? Что у тебя?
— С приказом… срочным.
— Давай, — протянул тот руку.
— Устный, запомнить надо.
— Пошли в сторонку, — поднялся Крутько.
Они отошли неподалеку, снова присели. Стышко прочитал на память приказ, опасаясь при этом, выучит ли эта сволочь все слово в слово хотя бы с трех раз.
— Это дело! — приподнято выдохнул Крутько. — Это, брат, на «в ружье» похоже. У тебя еще какое дело или все? А то проводить нужно одного.
— Только приказ — и обратно.
— Тогда диктуй, запишу. Вместе вас и проводим, — включил он фонарик под корягой, направив луч к земле, приготовился писать.
«Как вместе! Вот те попутчик… — встревожился Василий Макарович. — Этого еще недоставало».
— Давай диктуй, — поторопил Крутько.
Они полулежали на траве, один диктовал, другой старательно, будто неумело, записывал. Стышко при этом испытывал удовлетворение и радость оттого, что фиктивный приказ поступал в руки врага и начинал неведомый путь.
Когда Крутько закончил писать, Василий Макарович проверил текст — все было верно. Возвращая листок, посоветовал, как приказал:
— Немедленно доложи, каждый час дорог, — и направился к тому месту, где остались двое.
— Да, да, сейчас же… Микола один проводит.
— Меня ждут до рассвета, надо успеть доложить, что все в порядке, — пояснил Стышко с умыслом, чтобы услышал неведомый ему попутчик.
А Крутько сразу к Миколе:
— Проводишь до «брода», и все, сразу вертайся в мазанку. Дело есть, я пошел. — Он на ходу дружески хлопнул Стышко по плечу, сказал: — Познакомься с Иваном-то, да иди наперед, трусоват он.
Путь обратно до выхода на просеку показался Василию Макаровичу короче. Не надо было прислушиваться, настороженно держать путь. Размышления сокращали время. Он думал о попутчике, идущем за кордон, о «броде», к которому вел проводник и где тот должен расстаться с ним. Тогда будет видно, что делать с напарником. Но что это за брод, где он? Как от него выйти к ручью и озерцу?
— Тут, по «броду», я тебя и засек, — сказал проводник не ради похвальбы, а напоминая Стышко, где он перешел просеку и как ему ориентироваться на обратный путь.
— Так это ты был? И обогнать успел. Ловок, — польстил Стышко. — Ну, будь здоров. Пошли, Иван, короткой перебежкой.
