– Как думаете праздновать?
– Проведем собрание, объявлю благодарность тем, кто заслужил, споем, потанцуем, подготовим кое-какие номера. Днем 7-го проведем соревнование по стрельбе из личного оружия, – докладывает командир четвертой батареи Александр Храмченко.
– А как третья? – спрашивает старшего лейтенанта Горбунова.
– Да так, соберемся, поговорим… – мямлит Павлик.
– Не густо, – заключает Мещеряков.
– Капитан Барановский, – обращается к зампохозу полка, – чем порадуете?
– Обед будет праздничный.
– Две нормы? – спрашивает кто-то о количестве запасенной водки.
– Вам придется выдать строго по норме, – отвечает Барановский, – выдадим белье, новые портянки.
Получить на праздники теплые портянки – мечта того времени.
– Что скажет Дронов?
– Вторая батарея вместе с взводом боепитания сооружает палатку, натянем брезент между «студебеккерами», повеселимся, ребята готовятся.
– Идея! – проговорил майор. – А если сделать навес человек на 150? (В полку около 200 личного состава.)
Загудели:
– А демаскировка? «Рама» посещает, наведет бомбардировщики, будет нам праздник.
– Палатку соорудить за один вечер, к утру разобрать, следы скрыть. – Мещеряков звонит командиру полка.
Гуменчук пришел быстро, наметили план. Старшему лейтенанту Храмченко подготовить художественную самодеятельность, комбату-2 Дронову соорудить 6 ноября к 22.00 палатку, 3-я батарея дежурная. На голом месте, без столба, без доски стали мастерить сцену. Шестиметровые «студеры» установили стенами, два ряда по четыре машины, по одной спереди и сзади, одиннадцатый грузовик «костюмерная». Вокруг натянули утепленный, двойной брезент, сверху тоже два слоя, трибуны возвели из ящиков для снарядов, обтянули кумачом, столы – штаб разгромили и хозчасть, занавес повесили на тросах, светят лампы-переноски. Сиденья – это проблема, их сделали из земли и плащ-палаток, под ноги вырыли ровик глубиной в штык, рельеф выбрали покатом к стене, задние сиденья повыше.
Из штаба прислали три лозунга, на сцену и по бокам, в глубине портрет И.В. Сталина. Машинистка штаба Тамара и помощник начальника штаба съездили в город, выменяли за три буханки хлеба три цветка в горшочках.
Подполковник увидел и ахнул, доложил начальству. Глядим, едут на «эмке» командир 9-й казачьей пластунской Краснодарской дивизии генерал-майор П.И. Метальников с офицерами штаба, на грузовой машине везут артистов самодеятельности дивизии. Торжественное собрание открыто, выступили комдив, комполка, офицеры, сержанты, солдаты. Почтили память участников революции, Гражданской и Отечественной войн, генерал вручил награжденным ордена и медали. Торжество было великое!
Метальников доложил, что наш 1448-й отдельный артиллерийский полк 9-й пластунской дивизии награжден орденом Красного Знамени. Его от имени Верховного Совета СССР вручил член Военного Совета 60-й армии генерал-майор В.М. Оленин. Награды мы были удостоены за образцовое выполнение воинских заданий на фронтах борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.
Затем начался концерт, первым отделением ведали дивизионщики, вторым артисты нашего полка. «На бис» спела о любви полюбившаяся певица:
Холодно, холодно на морозе петь,
Если милый не умеет,
Если милый не желает
Мои губки обогреть.
Подмигнула красивыми глазками и ушла. Как перенести такой упрек? Затем выступили наши товарищи под руководством Александра Храмченко. Откуда что взялось! Русские песни сменялись украинскими, узбекскими, казахскими, гопак лезгинкой, «яблочко» барыней. Гвоздем программы было исполнение самим Храмченко, какие это были песни! Большой любитель и ценитель пения Гуменчук говорил, что Александр имел голос – «серебряный колокольчик». Не знаю, какому месту лейтенант больше соответствовал, должности командира батареи самоходных пушек или певца консерватории, он ли один работал в то время «не по специальности». Празднование удалось, бойцы были на седьмом небе, давно так не веселились, не радовались. Часто вспоминаю тот вечер, брезентно-палаточный «Дом культуры» без окон и дверей, добрую улыбку генерала Метальникова, с которым дошли до самой Чехословакии, довольное выражение подполковника Гуменчука, вдохновенного комбата-4 Храмченко, разгоряченные лица танцоров.
Теперь, когда вижу серые, унылые физиономии молодых, бессильных организовать досуг, становится не по себе, иждивенческое настроение вызывает гнев. Неужели человеку нужно пройти через нужду и горе, чтобы уметь чувствовать счастье? Надо вырастить самому цветок, если нет возможности, выменять его на кусок хлеба, сэкономленный из своего пайка, чтобы увидеть его прелесть, почувствовать в самом себе и в товарищах радость при виде этого цветка.
«Ура, ура» слышится на позиции батареи, то бойцы, выведав у штабистов военную тайну, довольны приказом командования отправить полк в тыл, в станицу Афипскую, под Краснодар. Радость немалая, это не только служба в тылу, учеба, подготовка к боям, но и отдых, хоть в бане помоемся. Кое-кто другому радуется: девушек, солдаток будет предостаточно. Вот и станица, разместились в домах, поступает пополнение. Многое предстоит доработать, делалось и таковское, что не красило воина. Народ, жители станицы растворили в себе боевые подразделения, пришлось срочно исправлять ситуацию, обособляться.
Как уберечь бойцов от бытового разложения, от болезней и чрезвычайных происшествий? Лындали солдатики, слонялись без дела. Захлестнула волна любовных интрижек, появились самовольные отлучки. Каков выход – поставить всех в строй, запретить связь с миром? Тоже не дело. Методом борьбы с расхлябанностью стала интенсивная учеба, учебно-боевые стрельбы, занятия по тактике, по вождению машин наводчиками, заряжающими и командирами САУ, разумное использование свободного времени. Приходилось часто проводить беседы, материал был богатый – от Ледового побоища до Малой Земли. Однажды меня втянули в трудное дело, товарищи бились над разрешением вопроса: что такое любовь, верность и измена? Это жгучая проблема для солдатчины, лишенной многих атрибутов человеческого существования.
Ко мне обращается сержант Спиридонов:
– Товарищ комбат, вот Карандашев утверждает, что любви нет. Выдумали люди, чтобы врать друг другу, пока не добьются, чего хотят.
– Вы ему не верите?
– Да как поверишь, у меня дома осталась жинка, двое детей. Я их всех люблю.
– А я ему верю. Знаю, что у него нет любви. Ищет в женщине не человека с единством души, чувств, интересов, а единство тел с закрытыми глазами, и только. Нет ничего, кроме этого второго, нищий он. Не утверждаю, что любовь как в душе начинается, так и душой заканчивается. Любовь мужчины и женщины есть единство душ и тел. Без второго не может быть и первого, но считать, что второе единственное – скотство.
