class="p1">– Олег, – обратилась я к нему, – ты не мог бы рассказать о нашем режиссере и почитать мне вслух сценарий? Когда я слушаю, мне легче представить, что в это время происходит на экране.
– Пожалуйста, – немного удивленно согласился Олег. – А вот у меня все наоборот: ничего не могу себе представить, если читаю не сам.
– Вот видишь, как по-разному работают люди, – сказала я, а про себя подумала: «Однако я ко всему прочему еще и нахалка: и вру нахально, не краснея, и нахально согласилась работать, хотя даже прочесть сценарий не могу».
Олег прочитал мне сценарий, и мы с ним подробно обсудили нашу будущую картину.
Приближался день начала съемок. После некоторых колебаний я все-таки рискнула заглянуть в сценарий и… О чудо! Я читаю!
Первая съемка прошла нормально. Выйдя со студии, я сразу же бросилась к моему спасителю – симпатичному старичку-врачу.
– Доктор! Дорогой! Я давно перестала кашлять и снова могу читать! Не верите? Дайте мне любой текст и сами убедитесь!
– Подождите секундочку, – с улыбкой проговорил доктор. – Вот, выпейте немного валерьянки, успокойтесь, – а потом почитаете.
– Доктор, а что это были за лекарства? На бутылочках даже этикеток нет.
– В принципе, давая своим пациентам лекарство без этикетки, я обычно ничего не объясняю, но так уж и быть… Вы, деточка, слеплены из хорошей глины, поэтому благодарить нужно ваших родителей. А лекарство… Видите ширмочку? Загляните за нее.
Я заглянула:
– Но здесь ничего нет – только раковина и кран.
– Вот именно: ваше лекарство – это вода из-под крана… Плюс ваши друзья.
Съемки закончились. Я снова в Ташкенте. У меня важное событие: я вышла замуж. За Леона Жанно, которому за многое очень благодарна.
Через некоторое время я снялась на Сталинабадской киностудии еще в одном фильме – «Мы с Урала». Режиссером был Лев Кулешов. Роль у меня была маленькая, в основном на экране фигурировали мои фотографии, но мне все равно было интересно поработать с Кулешовым: все-таки он один из пионеров киноискусства и крупный теоретик кино – по его книге «Основы кинорежиссуры» учились все молодые режиссеры.
Неожиданно пришла телеграмма из Москвы: Комитет по делам кинематографии предлагает мне приехать для переговоров. Что за переговоры, не уточнялось, но «предложения» Комитета не обсуждаются – надо ехать.
Приехав в Москву, я попыталась снять номер в гостинице, но оказалось, что свободных номеров нет. К счастью, администратор меня узнала и по секрету сказала, что у них остановились Сергей Герасимов и Тамара Макарова:
– Может, вы пока побудете у них, а к вечеру, возможно, освободится номер.
Поблагодарив любезную администраторшу, я отправилась к Тамаре и Сереже. Оказалось, что Сергей на несколько дней куда-то уехал, и Тамара предложила мне остановиться у них. Вот это удача! Если понадобится, ночлег мне обеспечен. Немного поболтав с Тамарой и оставив у нее чемодан, я поехала в Комитет.
– Переезжайте в Москву, – сказали мне там, – ведь «Союздетфильм» (ныне Киностудия имени М. Горького) фактически ваша студия. И кстати, многие ленфильмовцы переезжают сюда: Арнштам, Калатозов, Герасимов, Макарова, Зархи, Хейфиц, Гарин, Локшина… Одним словом, список большой. К тому же у нас здесь две киностудии и Театр киноактера – есть где работать. А в Ленинграде только «Ленфильм».
– Спасибо, но нет. Я все же поеду в Ленинград: я люблю этот город, люблю и хорошо знаю коллектив «Ленфильма», так что… А если для меня будет роль на «Детфильме», я могу, как и раньше, приезжать на съемки в Москву.
– Значит, только в Ленинград?
– Только в Ленинград.
В Комитете я встретила Надежду Николаевну Кошеверову.
– Яня! У меня есть сценарий специально для вас! «Золушка» Евгения Шварца! Да-да! Шварц в роли Золушки видит только вас, и больше никого.
– Евгения Львовича я очень люблю и, даже не читая сценария, готова сниматься.
В этот же вечер я уехала в Ташкент.
Вскоре проклятая война наконец-то закончилась. В день наступления мира на улицах творилось что-то невероятное: люди и ликовали, и плакали – все вместе.
Мы вернулись в Ленинград. На следующий же день я побежала на студию. И раньше-то, где бы я ни была, куда бы ни уезжала, вернувшись в Ленинград и подходя к «Ленфильму», чувствовала, что сердце у меня начинает биться, как будто я спешу на первое свидание с любимым. А тут – столько времени прошло, столько было пережито…
Сдав документы в отдел кадров, я стала ждать приглашения на съемки, а пока мы занялись ремонтом квартиры. Теперь это было проще, так как бывший муж поменял свою половину и там жили другие люди.
1947 год
Через какое-то время началась подготовка к съемкам «Золушки». Режиссерами были утверждены Надежда Кошеверова и Михаил Шапиро. Художником – Николай Акимов.
Пробы должны были начаться недели через две. Я обратилась к Кошеверовой с просьбой позволить мне перед пробой отдохнуть и немного поправиться, чтобы не выглядеть на экране слишком тощей. К моменту отъезда в дом отдыха мне сшили костюмы. Я попросила сшить мне еще и шапочку, которую нашла в одной книжке сказок, но режиссеры от шапочки отказались: «У Акимова в эскизах к "Золушке" никакой шапочки нет, значит, она не нужна». Но я человек упрямый и решила за свою шапочку бороться. Я зашла в мастерскую, где шились наши костюмы, и попросила сшить мне эту симпатичную шапочку. К моему радостному изумлению, на следующий день она уже была готова. Я поблагодарила милых мастериц и поехала отдыхать.
Но на следующее же утро в дом отдыха за мной приехала машина. На студии я с удивлением узнала, что через час у меня проба. Как?! Почему?!
– Надя, – обратилась я к Кошеверовой, – вы же разрешили мне отдохнуть две недели и сами говорили, что мне надо немного поправиться. Что произошло?
– Просто внезапно изменились планы. Понадобилось срочно снимать актерские пробы.
Формально считалось, что я в отпуске, а на деле меня каждый день возили сниматься. Но ведь ночевать я могла бы и дома.
Через несколько дней я заметила, что Золушкино платье стало длиннее. Увидев мое недоумение, костюмерша сказала:
– После вашей пробы, когда вы уезжаете, приводят другую Золушку. Она балерина, очень молоденькая и выше вас.
Как же так? Почему мне ничего не сказали? Почему это делается за моей спиной? Я ведь и сама понимаю, что мне не шестнадцать лет, что я больше чем в два раза старше Золушки. Я тоже сомневаюсь, что смогу ее сыграть, – я и Шварцу об этом говорила. Зачем же делать из меня дурочку и снимать эту молоденькую балерину втайне от меня? Я обиделась.
Выходя из студии, я
