Мы установили, что Пранас после окончания войны дома не бывает, скрывается в лесу, но связь с женою поддерживает через сложную систему связных, однако конкретных данных о них в нашем распоряжении не было.
Проведенное наблюдение в течение недели каких-либо важных данных не дало. Тем не менее было установлено, что на хутор за это время заходили соседи, родственники жены Пранаса (мать и сестра), привозили к больному дяде доктора из Паневежиса.
Не имея возможности длительное время заниматься изучением Пранаса и его связей, мы разработали комбинацию, которая позволила бы встретиться братьям — Пранасу и Владасу, якобы прибывшему из Ангии. Для этой цели написали письмо от Владаса к Пранасу. При написании были использованы копии писем Владаса, относящиеся к 1939 году, следовательно почерк и стиль изложения полностью совпадали с прежними письмами. Содержание этого письма было следующим:
«Дорогой брат Пранас! Давно не имею от тебя никаких известий. Как ты живешь? Как твоя семья? Как живут дядя и тетя? В настоящее время я нахожусь в Москве, возможно буду в Вильнюсе. Срок моей командировки один месяц. Очень хотел бы повидать тебя, побывать в родном доме, подышать воздухом милого края. Прошу через подателя моего письма безотлагательно сообщить — возможно ли это? А может быть приедешь в Москву?
С нетерпением жду ответа. Твой брат Владас. Июль 1945 года».
Один из работников опергруппы — Адамайтис, литовец по национальности, хорошо знавший данную местность, был определен в качестве посыльного, который должен был вручить письмо кому-либо из родственников Пранаса. С наступлением темноты он подъехал на грузовой машине и, незаметно пройдя на хутор, встретил жену Пранаса. Отрекомендовался ей как дальний родственник Шилейкиса и передал ей письмо от его брата. Она взяла письмо неохотно, в разговор не вступала, и на вопрос, где в настоящее время находится Пранас, ответила неопределенно. Тогда Адамайтис сказал, что он должен получить ответ на письмо. «За ответом приходите через 3–4 дня», — сказала жена Пранаса.
С этого момента хутор Шилейкисов снова был взят под наружное наблюдение, но никаких данных о выходе членов семьи за пределы хутора не поступало, и никто из посторонних не посетил их.
Прошло 3 дня, а изменений никаких. Мы уже начали сомневаться в реальности своего плана — встречи с Пранасом. Положение осложнялось еще и тем, что наблюдение за хутором велось из небольшого лесочка, расположенного метрах в 600 от дома Шилейкисов. Приходилось пользоваться постоянно биноклем и стереотрубой. Недалеко проходила проселочная дорога, с которой весь лесочек хорошо просматривался. Поэтому длительное пребывание в лесочке наших сотрудников не могло быть незамеченным.
Во избежание расшифровки мероприятия наружное наблюдение за хутором решили снять с наступлением темноты. И вот, когда старший оперативный уполномоченный майор Данилов прибыл на машине к месту размещения группы наружного наблюдения, чтобы снять их с поста, один из разведчиков доложил, что он наблюдал, как на хутор Шилейкиса прошел какой-то человек, но видимость была плохой и достоверность этих данных вызывала сомнение.
Майор Данилов на основе этой информации принял решение оставить группу разведчиков на месте до следующего дня, а сам прибыл на командный пункт оперативного сектора и доложил мне.
Когда он вернулся в расположение группы наблюдения, рано утром следующего дня, то узнал, что с хутора Шилейкиса на рассвете вышел человек и с мерами предосторожности направился в сторону лесного массива, что находится примерно в 5 км. Два разведчика из состава группы пытались сопровождать его, но вскоре потеряли объект наблюдения из вида и вернулись на базу.
Ввиду неблагоприятных условий наблюдение за хутором было снято.
В обусловленное время наш посланец опять пришел на хутор и встретился с женой Пранаса, которая сказала, что ему нужно прийти на следующий день к часовне, что расположена у шоссейной дороги (Шауляй-Паневежис) в лесу, от 7 до 8 часов утра, где к нему подойдет человек с корзинкой в руках, и, возможно, передаст письмо от Пранаса.
Получив эти данные, мы стали соответственно разрабатывать план своих действий. Прежде всего мы предполагали, что сам Пранас, будучи опытным конспиратором, на встречу с посыльным не выйдет, а пошлет кого-либо из своих приближенных. Исходя из этого предположения, мы ставили узкую задачу — обеспечить наблюдением только место встречи, для чего в удобном месте разместили вооруженную группу оперработников, одетых в гражданскую одежду.
Смертельный риск. У «лесных братьев»
На встречу в обусловленное место, как и предполагалось, явился средних лет человек, который вел себя крайне осторожно, на вопросы отвечал односложно, но сам настойчиво интересовался у посыльного, каким образом Владас оказался в Советском Союзе, где он находится в настоящий момент, чем можете подтвердить, что письмо действительно написано Владасом, какое отношение имеет посыльный к Владасу, как давно его знает.
Ко всем этим вопросам наш посыльный был подготовлен. Разработанная ему легенда сводилась к следующему: он является Казисом Адамайтисом, сыном двоюродного брата дяди Пранаса, проживающего в Вильнюсе и работающего в городском Совете. Это соответствовало действительности, но сам Казис Адамайтис погиб в конце войны, находясь в составе 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта, и его документами был снабжен наш посыльный. Как и погибший, по профессии он был шофером. Далее он рассказал, что отец по делам службы был в Москве и в гостинице случайно встретился с английской военной делегацией, в составе которой был Шилейкис Владас. Последний этой встрече был крайне обрадован, написал письмо Пранасу и очень просил передать лично, минуя почтовую связь. Отец, по приезде домой, попросил его съездить на машине в Паневежис и вручить это письмо непосредственно Пранасу. В Паневежисе он остановился в доме родственника, оттуда на попутном транспорте приезжает сюда. При себе у нашего сотрудника были только личные документы Казиса Адамайтиса, водительские права и путевка на поездку из Вильнюса в Паневежис.
Доверенный Пранаса после обстоятельной беседы с нашим сотрудником и внимательного наблюдения за местностью предложил пройти в лес, где можно встретиться с интересующим вас человеком. Отказаться было нельзя. И он отправился в глубь леса.
По рации группа наблюдения сообщила об этом в штаб, и мне доложили о создавшейся ситуации.
Преследовать в лесу, значит провалить всю комбинацию. И в то же время было опасение, что наш сотрудник не справится со своей ролью, бандиты заподозрят в нем сотрудника органов НКГБ, и, несомненно, учинят расправу над ним.
