— Понимаешь, Виктор, — сказал Борис. — Твой отец не такой человек, чтобы раскошеливаться. Я лучше как-нибудь сам с ним поговорю.
.Захватив с собой двух белок, Борис позвонил в квартиру Туниса. Дверь открыла старуха.
— Здравствуйте, заходите. Вы что — с мехами?
— Да, вот белок принес.
Из подвала тихо поднялся Тунис. Он посмотрел на белок и сказал:
— Десять рублей, больше не стоят. И вообще такую дрянь мне приносить не следует.
Виктор наклонился к отцу и что-то прошептал на ухо. Тот сначала побледнел, потом хрипло сказал:
— Ладно, тридцатку дам, но больше не приноси и не приходи.
Выбросив на стол тридцатку, Тунис ушел в другую комнату.
Борис побледнел, не взяв денег, круто повернулся и, хлопнув сильно дверью, вышел.
— Папа, зачем ты так поступил со своим сыном? — сказал ему Виктор. — Почему ты не дал ему хотя бы полсотни? Ведь ты никогда в жизни не помогал ему и его матери.
— Молчать, щенок! — огрызнулся Тунис. — Сначала заработай, а потом и давай кому хочешь. Я тебе дам пятьдесят. Убирайся вон из моего дома, паршивец!
— Ладно, отец, я думал, что ты честный человек, а ты.
— Так я еще бесчестный! Вон из дома.
Долго еще орал Тунис, хотя Виктор уже ушел.
Ему нелегко было все это пережить. И он пошел в парк. Нужно было подумать, что теперь делать.
Шло время. И вот однажды к Тунисам снова раздался звонок.
— Вам кого?
— Да вот принес меха.
Дверь открылась.
— Проходите, я сейчас позову мужа. Тунис, к тебе пришли! — крикнула она и пошла в спальню.
Тунис, сразу почувствовав недоброе, спросил:
— Что у тебя? Покрасить, что ли? — и стал ковырять вилкой недоеденную котлету.
— Сейчас я тебе покажу, подлец, я тебе покрашу.
Тунис схватил тарелку с котлетами и побежал на кухню, но не успел захлопнуть дверь, как ударом топора был опрокинут на пол.
— Что там такое?! — закричала жена Туниса из спальни.
Не успела она выйти, как тоже повалилась на пол с разбитым черепом.
Борис ходил по квартире и искал деньги. Он шарил по комодам и шкафам, и только убедившись, что денег нет, выбежал на улицу. Прикрыв плащом рубашку и брюки, на которых была кровь, Борис незаметно вошел к себе в дом и закрылся в ванной комнате. Холодной водой он стал смывать пятна крови. Руки дрожали. Рубашка выпадала из рук. Он не выдержал, наконец, и обратился к жене:
— Замой, пожалуйста, пятна, подрался вот, нос разбили.
Та развела руками и заплакала.
— Что ты ревешь? — пытался успокоить ее Борис.
Любопытная соседка вышла из комнаты и обратилась к жене Бориса:
— Что вы плачете?
— Не видите — из носа кровь течет! Рубашку новенькую всю измазал. Эх, Борис, Борис!
Зять соседки, Савостин, был работником милиции, и когда ему рассказали о Борисе, он доложил об этом начальству.
Мы со следователем прокуратуры допрашивали Виктора. В числе родственников и знакомых он назвал Бориса Котляровского.
«Какое совпадение, — подумал я. — Встречи с Борисом, следы крови».
Мы приняли решение задержать Котляровского и произвести у него обыск. Наши подозрения подтвердились. На белой рубашке и брюках отчетливо были видны следы крови. Борис не стал запираться и сам рассказал об убийстве своего отца.
Однажды ко мне в кабинет пришел молодой человек и спросил:
— Вы меня узнаете, товарищ комиссар?
— Как же, конечно, узнаю. Помню и вашу бандитскую шайку.
— У вас хорошая память, товарищ комиссар!
— На память пока не жалуюсь, — ответил я. — Лучше расскажи, с чем пришел в МУР.
— Да вот, товарищ комиссар, освободился, порвал с прошлым, хочу прописаться, а то не принимают на работу.
— Насчет работы не беспокойся. Мы тебя трудоустроим, только учти: если еще раз сорвешься — пеняй на себя.
Родился Каверин в Марьиной Роще, о которой издавна ходят легенды. Он отлично учился. Все были им довольны. Но под воздействием старших ребят Каверин стал курить, пристрастился к выпивкам. Выпивали по праздникам, играли в карты, потом выпивки стали чаще.
Каверин стал получать плохие отметки, несколько раз пытался бросить школу, но родители заставляли учиться. И все же улица взяла свое. Он ушел из школы на завод.
Однажды на завод пришли представители аэроклуба и предложили желающим поступить учиться. Подал заявление о приеме в аэроклуб и Каверин. Но ему было только шестнадцать лет, а принимали с семнадцати, с таким расчетом, чтобы сразу же после окончания можно направить парня в военную летную школу.
Почувствовав тягу к воздуху, Каверин уже ни на минуту не забывал об аэроклубе. Он ходил, просил, надоедал, пока, наконец, в начале сорокового года его не зачислили.
Сначала шли теоретические занятия, а будущим пилотам не терпелось подняться в небо, чтобы почувствовать самим полет, который до мельчайших подробностей разбирался на лекциях.
Прошла осень сорокового года, зима сорок первого, а они все сидели в классах аэроклуба. Лишь в апреле 1941 года выехали они в лагерь, на аэродром. Этот маленький аэродром был недалеко от Москвы.
Курсанты жили прямо у кромки поля, в палатках. Совсем рядом была Пахра, где они купались в то жаркое лето. Трудным, но интересным был рабочий день курсантов. В шесть часов всех поднимали на зарядку, а в восемь уже начинались полеты. Один за другим стартовали с дорожки неуклюжие на вид У-2. Но даже эти небесные, тихоходы казались курсантам быстроходными мощными машинами. Но еще долго сидел перед курсантами инструктор в передней кабине, пока не научил их сначала взлету, потом полету и посадке.
Каждому курсанту хотелось побыстрее самостоятельно управлять самолетом, но лишь через некоторое время инструктор разрешил и то под своим наблюдением. Так было до пятнадцатого июня. Каверину хорошо запомнился этот день, потому что только ему одному из всей группы был разрешен вылет.
С утра было как обычно — зарядка, завтрак, полеты. Один за одним уходили со старта самолеты.
Курсантов вывели в квадрат, огороженный флажками, между двумя полосами — взлетной и посадочной. Они были свободны от полетов. Здесь же был и начальник отряда, и командир звена, и технические работники. Немного поодаль, на всякий случай, стояла пожарная машина.
Нот вот наступила пора летать и группе Каверина. Он построил группу и доложил:
— Товарищ инструктор, группа для выполнения полетов построена!
После рапорта, как обычно, инструктор провела предполетный инструктаж. И лишь потом объявила, что Каверин полетит самостоятельно.
