Шаманство представляет собой такую важную составную часть алтайской религии, что с давних пор этим термином стали определять ее всю; им пользуются, иногда неправильно, для обозначения некоторых религий, встречающихся в других частях света. Шаманизм еще практикуется различными сибирскими национальными меньшинствами, а в Корее насчитывается около 100 000 mudang, мужчин и женщин. «Шаман» — слово тунгусского происхождения и обозначает человека «исступленного», «возбужденного», переживающего периоды экстаза и одержимости. Член племенного сообщества, охотник, пастух или кузнец, иногда из семьи шаманов, — он находится под пристальным наблюдением старейшин, которые его заметили, оценили и, наконец, назначили. Однажды избранный родом шаман приступает к исполнению своих обязанностей.
Когда умирает шаман, племя должно найти ему замену. Это зависит как от мнения сообщества, так и от личных данных. В самом деле, речь идет о том, чтобы найти среди себе подобных одного или нескольких «посещаемых» (духом). Многочисленные и сложные признаки — странные или вещие сны, кошмары, стремление к самоизоляции, невнятные слова — позволяют открыть имя того, кто будет призван играть эту роль. «Симптомы» шаманизма в Центральной Азии, в Сибири и в Корее связаны с различными проявлениями: прострация, боязнь света, лазанье по скалам, жестикуляция или «арктическая истерия» (piblokto). С этим неразрывно связаны сомнамбулизм, болезненное самоуглубление, истерия и некоторые признаки душевной неуравновешенности. Так, благодаря некоторым особенностям психосоматического порядка, иногда с трудом поддающимся определению, делается вывод о «призвании к шаманству».
Тогда начинается обучение ремеслу. Постепенно шаман входит в состояние, которое позволяет ему установить связь со сверхъестественным, чтобы защитить интересы рода: он должен «договариваться» с силами невидимого мира о прекращении эпидемий и падежа скота, снятии порчи. Для этого он должен перенестись к духам небесным или подземным. Конец такого путешествия включает иногда декламацию — рассказ, театрализованное представление о пребывании в другом мире. Чтобы совершить это путешествие, шаман облачается в нелепые волшебные одежды, часто это пальто, украшенное металлическими пластинками, ритуальными вышитым мотивами, хвостами или когтями животных, имеющими символический смысл — космогонический, сексуальный или охотничий. Сопровождаемый непрерывными оглушительными ударами бубна, по которому бьют деревянной изогнутой колотушкой, иступленным звоном бубенцов и колокольчиков, рокотом варганов[17], шаман входит в транс. С пеной на губах, закатив глаза, с пронзительно свистящими или глухими звуками, вырывающимися из горла, или иногда испуская крики, подобные крикам животных, он мечется как медведь в клетке, жестикулирует как в каталептическом припадке; наконец, он «переносится в другой мир», «поднимается на небо», где встречается с призраками, духами, божественными животными и другими обитателями невидимого сверхъестественного мира, которые сообщают ему необыкновенные свойства. Такие терапевтические, провидческие, заступнические и жреческие возможности придают шаманам опасную гипнотическую силу. В мире, в котором предрассудки, запреты и обряды очищения играют столь важную роль, — как обычным людям, будь они даже вождями племен или ханами, не бояться шаманов?
ШАМАНЫ ПРОТИВ ХАНА
Эти люди, вступающие в более или менее тесное общение с потусторонним миром, с усопшими, с оккультными силами, могут, как принято считать, вызывать молнию, град или ветер. Они внушают уважение, им льстят и их боятся. При генеральном штабе хана их помощь необходима, поскольку религиозные обряды для предсказания будущего, гадание на костях животных или на стрелах, на обожженных лопатках — возложены на них. В связи с кочевым образом жизни монгольские шаманы не привязаны к определенному месту, признанному священным и всем известному, но власть их велика: очищение, жертвоприношения богам, похороны обязательно проходят через их руки.
Рядом с Чингисханом постоянно находится как раз один из них, шаман, пользующийся большим влиянием: Тэб-Тенгри, «Небеснейший» Кэкчу. Он сын Мунлика, того самого, которому умирающий Есугэй доверил заботу о своих детях, остающихся сиротами. Даже если бы Мунлик не выполнил последнюю волю друга, он, кажется, все равно навсегда сохранил бы привязанность Тэмуджина. Кэкчу — четвертый из семи сыновей Мун лика, стал одним из самых влиятельных шаманов. Это он организовал церемонию большого курултая. Очень честолюбивый, он относится с нескрываемым высокомерием и наглостью к самым высокопоставленным сановникам императора. Однажды он дошел до того, что избил Джучи-Казара, брата хана. Неизвестно, шла ли речь о политическом соперничестве или это была просто пьяная драка. Но с этой минуты отношения Кэкчу с семьей Чингисхана пошатнулись.
Джучи-Казар, Тигр, славившийся силой и смелостью, отправился в шатер брата, требуя правосудия. Но, ко всеобщему удивлению, Чингисхан упрекнул его в недостойном поведении, в трусости. Джучи-Казар со слезами на глазах ушел и три дня не показывался на глаза брату. Может быть, хан не захотел ответить прямым ударом на удар, который задел его самого, коснувшись одного из членов его семьи? Осуждал ли он малодушие младшего брата? Неизвестно, но дело приняло неприятный оборот.
Вскоре шаман явился к хану, чтобы нашептать ему, что Джучи-Казар готовит против него заговор, становясь, таким образом, прямым соперником хана. Той же ночью Джучи-Казар арестован охраной императора. Но у брата хана есть верные сторонники и друзья, поспешившие к Оэлун, чтобы сообщить ей об этом произволе. Гнев ее был ужасен. Стараясь спасти оказавшийся под угрозой мир в семье, словно кошка, защищающая своих котят, она выпустила когти: ворвавшись в шатер хана, Оэлун потребовала немедленно освободить Джучи-Казара и гневно отчитала Чингисхана. Затем отправилась к арестованному и вернула ему пояс и шапку, которые были с него сорваны в знак того, что он лишен всех прав.
Дело этим не кончилось. Кэкчу возобновил свои утверждения о готовящемся заговоре, и хан в конце концов подверг брата опале, лишив его части принадлежавшего ему племенного удела. С этого дня силы стали покидать Оэлун, она гаснет от горя, зная, что ее семью разъедает соперничество. В самом ли деле Чингисхан поверил тому, что Джучи-Казар хотел его устранить, и решил, лишив брата многих тысяч людей, подрезать крылья ястребу, способному в один прекрасный день бросить тень на орла, которым он был? Или только сделал вид, что поверил в предательство, как заставляет думать последующее развитие событий?
