Владелец «Стандарт ойл» учил детей музыке, плавал вместе с ними, бегал на коньках; если кто-нибудь из маленьких ночью хныкал, Рокфеллер тут же просыпался и мчался к его постели. Он никогда не ссорился с женой, трогательно заботился о матери. Элиза состарилась, начала болеть, и когда случался очередной приступ, Рокфеллер бросал все дела, ехал к ней и сидел у ее постели, пока матушке не становилось лучше. Зато двое детей его ушедшего на Гражданскую войну брата умерли чуть ли не от голода, и тот забрал их тела из семейного склепа: «Не хочу, чтобы они лежали в земле этого монстра!» А уж в бизнесе Джон Д. был совершенно безжалостен.
Воспитание детей тоже было для него долгом: им предстояло унаследовать огромное состояние, а это большая ответственность. Рокфеллер знал, что Божий дар нельзя пустить по ветру, и изо всех сил приучал детей к труду, скромности и непритязательности. Джон Рокфеллер-младший позднее говорил, что в детстве деньги казались ему загадочной субстанцией: «Они были вездесущи и невидимы. Мы знали, что денег очень много, но знали также, что они недоступны». Для того, кого до восьми лет одевали в девчоночьи платья (Рокфеллеры донашивали друг за другом старые вещи, а второго мальчика у них не было), будущий миллиардер выразился чрезвычайно мягко.
Джон Рокфеллер-старший создал дома макет рыночной экономики: он назначил дочь Лауру «генеральным директором» и велел детям вести подробные бухгалтерские книги. Каждый ребенок получал два цента за убитую муху, десять центов – за заточку одного карандаша и пять – за час занятий музыкой. День воздержания от конфет стоил два цента, каждый последующий день оценивался уже в десять центов. У каждого из детей была своя грядка в огороде – десять выдернутых сорняков стоили один пенни. Рокфеллер-младший зарабатывал пятнадцать центов в час за колку дров, одна из дочерей получала деньги за то, что по вечерам обходила дом и гасила свет. За опоздание к завтраку маленьких Рокфеллеров штрафовали на один цент, они получали по одному кусочку сыра в день, а по воскресеньям им не позволяли читать ничего, кроме Библии.
Сетти ходила в собственноручно залатанных платьях и ни в чем не уступала мужу: расщедрившийся Рокфеллер собрался было купить детям по велосипеду, но жена сказала, что лишние велосипеды в доме не нужны: «Имея один велосипед на четверых, они научатся делиться друг с другом…»
Результаты такого воспитания были достаточно противоречивыми. Рокфеллер-младший чуть было не зачах: когда мальчик подрос и зашла речь об университете, выяснилось, что он постоянно болеет и к тому же страдает разнообразными нервными расстройствами. На дворе стояла зима, но Джон тут же отправил сына в загородный дом: больной мальчик корчевал пни, жег кустарник и рубил дрова для печки – днем он работал до седьмого пота, а по ночам дрожал от холода. Джон выжил, окончил университет (карманных денег у него не было, и он постоянно стрелял у приятелей несколько долларов) и вошел в семейный бизнес. Отец сломал волю сына: наследник навсегда остался его тенью, страдая от этого и тем не менее безропотно исполняя свой долг. Он мучился оттого, что был менее талантливым бизнесменом, чем отец, что четыре года боялся объясниться с любимой девушкой, что журналисты писали гадости про дорогого папу… Джонни-младшего спасла женитьба на Эбби Олдрих, веселой и обаятельной девушке, дочери сенатора от штата Нью-Йорк – ее отец был всем известным бонвиваном. Рокфеллер собрался было устроить безалкогольную свадьбу, но отец невесты сказал, что скорее застрелится. Шампанское лилось рекой, и благочестивая жена Джона Дейвисона Рокфеллера Сетти, сказавшись больной, не пришла на это «греховное действо»…
Эбби научила Джона-младшего радоваться жизни: он отбывал свой срок на работе и спешил домой (биржевые сводки наводили на него уныние), а там, среди детей, расцветал. Впрочем, Джон воспитывал своих отпрысков так же, как воспитывали его. Несчастные внуки Джона Дейвисона Рокфеллера получали по десять центов за каждую пойманную мышь.
Были и более существенные издержки воспитания: сестра Джона-младшего, Бесси Рокфеллер, сошла с ума и провела большую часть жизни в постели. (Она решила, что ее семья разорилась, и коротала время, латая старые платья.) Временами Бесси осознавала истинное положение вещей и радостно сообщала медсестрам, что теперь у нее снова есть деньги на гостей. Другая его сестра, Эдит Рокфеллер, стала легендарной мотовкой. В 21 год она слегла в больницу с нервным расстройством, а затем вышла замуж за человека, который огорчил папу: Гарольд Маккормик отказался поклясться на Библии, что никогда в жизни не будет пить и не возьмет в руки карты. Родители жениха тоже были миллионерами, они также воспитывали детей в строгости и приучали их помогать бедным: Гарольд и Эдит оказались прекрасной парой. Они пустили на ветер не один десяток миллионов. Эдит решила, что Рокфеллеры ведут родословную от французских аристократов Ларошфуко, обзавелась гербом, антикварной мебелью, коллекцией бриллиантов и затмила своими тратами расточительных Вандербильтов. Ей постоянно не хватало денег, и она была вынуждена жить в долг, но на одном из балов благородная дама появилась в платье, изготовленном из серебра высочайшей пробы. С отцом она предпочитала не встречаться: судя по всему, Эдит Рокфеллер было перед ним стыдно.
И все же Джон Дейвисон Рокфеллер чувствовал себя прекрасно. Тяжелым ударом стала потеря любимой жены («В моей жизни была единственная возлюбленная, и я счастлив, что обладал ею»), но он взял себя в руки и прожил почти до ста лет: такой срок Рокфеллер поставил себе сам и не дотянул до него каких-то два года.
Обвиняемый в применении безжалостных и тиранических методов при поглощении своих конкурентов, Рокфеллер, приобретая фирмы, платил справедливую рыночную цену, а иногда переплачивал, если видел, что объект является стратегически важным. Каждый раз в нем видели жестокого победителя, что лишь увеличивало число разгоряченных оппонентов великого бизнесмена. Карикатуры на первых страницах газет изображали его в виде зловещего монстра, мучающего американских рабочих. К тому времени усилилась другая крупная индустрия, влияние которой Рокфеллер недооценил. Сегодня мы называем ее четвертой властью.
В 1902 году Айда Тарбелл (Ida Tarbell) начала публиковать в журнале «McClure Magazine» серию статей, призванных разоблачить компанию Standard Oil и ее основателя – Рокфеллера. Тарбелл нельзя назвать беспристрастным журналистом: ее отец считал Рокфеллера виновным в своем разорении. К тому же она выросла в Западной Пенсильвании.
К этому времени Айда Минерва Тарбелл уже была известна как первая женщина, ставшая крупным журналистом в Америке. Она решила предпринять собственное расследование деятельности трестов.
