Еще в детстве Юлиан остро ощущал этот гнет. И реагировал на него тоже по-детски – бескомпромиссно. В одной из биографий Яворского отмечалось, что процесс получения им образования протекал «бурно». Сказано слишком мягко. Мальчика трижды исключали из гимназий – в Дрогобыче, Самборе, Львове. Сначала за то, что читал на уроке русскую книгу. Потом потому, что посмел написать сочинение на русском языке. Наконец, за издание в гимназии рукописного журнала, также русскоязычного.
В конце концов экзамены он сдал экстерном, после чего осенью 1892 года поступил во Львовский университет. Но на этом «бурная» эпопея не закончилась. Как писал тогда Яворский: «Мы принуждены быть постоянно в решительной и энергичной оппозиции к правительству, до поры, пока оно не исполнит всех справедливых требований трехмиллионного русского населения Австрии. О Риме даже не стоит и говорить, потому что мы не обязаны никакими законами, а тем менее какой-нибудь благодарностью постоянно падать на колени перед папскою тиарою или иезуитами».
В феврале 1893 года во Львове пышно праздновался 50-летний юбилей со времени возведения в епископский сан тогдашнего римского папы Льва ХІІІ. На торжественном заседании рекой лились льстивые речи, прославлявшие первосвященника и восхваляющие «благодеяния», якобы изливаемые им на галицких русинов. Вдруг посреди этих славословий с галерки раздался громкий выкрик: «Тучапы!»
Тучапами называлось галицкое село, униатская община которого перешла, вслед за многими другими общинами, в римско-католическую веру. Выкрикнул наименование села Юлиан Яворский. Таким образом он напоминал, что римский престол стремится к полному окатоличиванию русинов (что являлось одним из способов денационализации), а уния рассматривается папством всего лишь как переходный этап к католицизму.
Возглас Яворского произвел тягостное впечатление на присутствующих. Он указал на очень неприятное явление. Как бы ни лояльны к папе были униатские священники, полностью сливаться с римско-католиками большинство из них не хотело.
Разумеется, дерзкое выступление не прошло молодому человеку даром. Его тут же арестовала полиция, а учебное начальство поторопилось исключить смелого студента из университета.
Продолжил Яворский учебу уже в Венском университете. Но опять ненадолго. Через несколько месяцев он возглавил демонстрацию студентов-русинов против львовского митрополита Сильвестра Сембратовича.
Митрополит являлся послушным орудием папского престола. Его личность была исчерпывающе охарактеризована в коротком стишке (переделке пушкинской эпиграммы), распространявшемся тогда среди львовской молодежи:
Всей Галичины мучитель,
Клира русского гонитель,
Иезуитам друг и брат;
Полон злобы, полон мести.
Без ума, без чувств, без чести,
В Торквемады кандидат.
Юлиан с товарищами встретили митрополита на Венском вокзале, когда «кандидат в Торквемады» возвращался из Рима с очередными инструкциями, и забросали его тухлыми яйцами. Для Яворского это вылилось в новый арест (в тюрьме он просидел месяц) и увольнение из числа студентов.
Получить высшее образование ему удалось в Черновицком университете. Там, в православной Буковине, гнет был не таким тягостным.
Непросто складывалась и личная жизнь Яворского. Он был обручен с любимой девушкой. Но после первого ареста Юлиана родители его невесты решили, что такой зять им не нужен. Они насильно выдали дочь замуж за другого. Через год, не в силах жить с нелюбимым, молодая женщина покончила собой.
Ну а Юлиан женился по окончании университета, в 1896 году. Семья переехала во Львов. Один за другим родилось трое детей.
Яворский занялся литературной и научной деятельностью. Он сотрудничал в галицких русскоязычных газетах и журналах. Публиковался в некоторых российских изданиях. Некоторое время даже издавал свой журнал – «Живое слово».
Основной темой научных статей Яворского была русская литература. Названия его работ говорят сами за себя: «Пушкин в Прикарпатской Руси», «Гоголь в Червонной Руси», «Русская женщина в поэзии Некрасова», «Русские народные певцы А.В. Кольцов и Т.Г. Шевченко» и др. В то же время пренебрежительно отзывался Юлиан Андреевич о современных ему украинских литераторах, усматривая в их «творческих» потугах средство для раскола русской нации.
«Нужно только ближе рассмотреть всю современную малорусскую или, как она величается, «украинскую» литературу, – писал он, – чтобы убедиться, что это только болезненный нарост на русском народном теле, не имеющий ни основания, ни будущности. Присмотревшись, мы увидим, что все эти Школиченки, Подоленки, Торбенки и другие «-енки» не писатели, не поэты, даже не литературные люди, а просто политические солдаты, которые получили приказание – сочинять литературу, писать вирши, на заказ, на срок, на фунты. Вот и сыплются, как из рога изобилия, безграмотные литературные «произведения», а в каждом из них «ненька Украина» и «клятый москаль» водятся за чубы. Ни малейшего следа таланта или вдохновения, ни смутного понятия о литературной форме и эстетике не проявляют эти «малые Тарасики» (как остроумно назвал их Драгоманов), но этого всего от них не требуется. Лишь бы статистически доказать миру, что, дескать, как же мы не самостоятельный народ, а литература наша не самостоятельная, не особая от «московской», если у нас имеется целых 11 драматургов, 22 беллетриста и 33 с половиной поэта, которые свои фамилии оканчивают на «енко»?»
В 1901 году Яворский занял должность секретаря научно-литературного общества «Галицко-русская матица», становится редактором издаваемого обществом журнала «Научно-литературный сборник».
На фоне этих успехов Юлиану Андреевичу пришлось пережить сильнейший удар судьбы. В августе 1902 года у него умирает жена.
Жить с тремя маленькими детьми на руках было непросто. Тем не менее Яворский не сдается. Он едет в Вену и под руководством крупного ученого, академика Ватрослава Ягича, защищает диссертацию. Получает степень доктора славянской филологии. Его научный авторитет растет, и, вероятно, Юлиан Андреевич вправе был рассчитывать на успешную карьеру.
Увы! Тут выяснилось в очередной раз, что австрийским властям ученые русины не нужны. Его принимают на государственную службу, но места в родном крае доктору наук не нашлось. Юлиана Андреевича запроторили учительствовать в глухое польское село. Дело обыденное для Австро-Венгрии. Русинам, кроме тех, кто придерживался украинского мировоззрения, старались не давать работы в сфере образования в русских провинциях – Галиции, Буковине, Закарпатье. Находившемуся в тяжелом материальном положении Яворскому как бы подсказывали: чтобы сделать карьеру, следует поменять убеждения.
