Здесь оживился в моем сердце 1813 год, когда брань кипела и, в ярости своей, повергала тысячи жертв на одры болезни и смерти. Тогда, в образе великих княгинь, любовь и надежда посещали обители скорби и страданий, утешали словами печальных воинов, помогали бедным, облегчали для них тяжкий переход из сей жизни в другую и ангельской улыбкой умилостивляли самую смерть. Кто из раненых воинов, в Теплице лечившихся, не видал их у одра своего, не может похвалиться какой-либо нежной о них заботой великих княгинь? Кто из защитников Отечества и прав народных не испытал на себе благодеяний их высочеств и не чтит их в душе своей Ангелами-Хранителями человечества? Закипела новая брань – и оживленные этими благодеяниями воины потекли на смерть или к победе с именами Марии и Екатерины!
По случаю раннего отъезда великой княгини Екатерины Павловны вместо обеденного стола при дворе назначен был завтрак, к которому именем ее высочества наследной принцессы пригласили генерала Полуектова и меня. Екатерина Павловна была чрезвычайно весела до завтрака и после него; сама взяла руку старой герцогини и повела ее к столу; отвечала иногда немцам по-русски и ангельской живостью своей воодушевляла весь двор. За столом имел я счастье сидеть очень близко, напротив великих княгинь, – счастье, которое равняло меня в душе моей с первыми богачами и счастливцами света. Как скоро Екатерина Павловна стала готовиться к отъезду, веселье спорхнуло с лица ее и дало место кроткому унынию. Прощание венценосных сестер было трогательно: Одна отпускала друга в милое, драгоценное Отечество, которому нет нигде замены; другая расставалась с нежной сестрой, оставляя ее хотя среди нового семейства ее, но все на земле чуждой, не у сердца матери, не в кругу нежных братьев. Великие княгини, проливая слезы, обняли друг дружку в последний раз у дверей кареты; горестное «прости» было сказано – и стук колес экипажа исчез на пространстве дворцовой площади. Казалось, у всех зрителей этого трогательного прощания навернулись на глаза слезы.
Вечером были мы приглашены от наследной принцессы в театр и к ужину. Нося в сердце своем новое сильнейшее чувство преданности к царскому дому, столько богатому милостью и любовью к верноподданным своим; не жалея, что не успели видеть веймарских ученых, сейчас отправляемся мы отсюда в Кюзень…
Государь император излил щедроты свои на многочисленное семейство Энгельгарда. 1820.
Имеется в виду Иссак Ньютон. – Прим. ред.
До 1918 г. город по-русски называли Вильна, ныне – Вильнюс. – Прим. ред.
Прекрасный предмет для картины!
Автор имел счастье видеть заложение сего храма в Москве 12 октября 1817 года.
Речь идет о Йоханнесбурге (нем. Johannesburg). – Прим. ред.
Упоминаю о французском языке для тех, кто считает его за главное достоинство образованного человека.
Перевод Сюара. Самое испорченное состояние общества находится там, где люди потеряли свою независимость и простоту первобытных нравов, не достигнув еще той степени образованности, на которой чувства правосудия и чести служат уздой страстям неистовым и жестоким/Картина состояния Европы. Т. I. С. 27.
Он был опустошен наводнением. С того времени река Варта, на которой он стоит, взяла другое течение.
С окончанием войны все переменилось. Варшава процветает ныне под благодетельным владычеством российского монарха. 1820.
Правительство наше, пекущееся о выгодах и благе каждого и всех, препорученных Судьбой его отеческим попечениям, занялось уже созданием прекраснейшего шоссе от новой столицы до древней. Подвиг великий и многотрудный; но тем славнее будет его исполнение; тем знаменитейший будет памятник народного величия и царской благости! Автор имел уже удовольствие ехать близ ста верст по этому шоссе, удобностью своей и красотой превосходящем даже немецкие.
Автор имеет в виду паяца (от итал. Pagliacciо – «шут», «паяц»). – Прим. ред.
При списывании этих записок я поместил теперь могилу графа Пушкина, ибо отрывок, в котором описана смерть его, потерян вместе с другими.
Или Батюшкова.
1 старорусская миля равна 7 верстам. – Прим. ред.
За этим недостает следующих записок: 1. Присяга волонтеров в Кюстрове, описание Ростока, завтрак со шведским генералом на корабле «Елена»; 2. Бани морские в Добранте, вид моря; и 3. Праздник, казакам данный Мекленбургским двором, торжество победы, под Лютценом одержанной, изюмские гусары на бале и прощание с жителями Лудвигслуста.
Отрывок этот сочинен в виде небольшой речи, которая должна была прочтена быть в кругу военном.
Князь Смоленский умер в Шлезском городе Бунцлау 16 апреля.
Берлин застали мы в таком точно положении, как была Москва за неделю до вступления в нее неприятеля. 12 мая французы находились только за три мили от города. Благоразумным распоряжениям кронпринца Шведского и храбрости его войск столица Пруссии одолжена своим спасением.
Этот случай доставил мне удовольствие испытать всю меру немецкой честности, которая должна бы войти в пословицу. На вторичном походе нашем во Францию 1815 года заезжал я в Мускау и получил от почтмейстера все мои вещи в целости! Такая беспримерная черта честности тем более меня удивила, что немец не мог и воображать о нашем возвращении когда-либо в его края.
Первое между партизанами место, без сомнения, занимает Фигнер.
Анекдот сей рассказан мне Паулиным, поручиком 14-го Егерского полка, ныне подполковником Л. Г. Гренадерского и адъютантом графа Остермана-Толстого.
Сообщено полковником Жемчужниковым и описано уже правдивым и достойным беспристрастной хвалы пером Ахшарумова. 1820.
После этого пожара он перенес офицера в дом профессора Горюшкина.
Сам Франк рассказывал мне о чудесном избавлении своем. Рядовой Ишутин переведен был впоследствии времени в Гренадерский графа Аракчеева полк.
