потенциалов» и строится, в сущности, огромное обаяние этих образов. Вспомним диалог Пуаро и американского детектива Сайруса Хардмана в «Убийстве в Восточном экспрессе»:
Хардман: «Как вы раскопали их прошлое – вот что меня интересует».
Пуаро: «Просто догадался».
Хардман: «Ну и ну!.. Извините, но поглядеть на вас, в жизни такому не поверишь» [54].
Эми Ледеран, рассказчица в «Убийстве в Месопотамии», представляла себе Пуаро очень похожим на Шерлока Холмса – «высоким, энергичным, с тонким умным лицом», она никак не ожидала, что «он уж такой иностранный», и была явно разочарована:
«Таких чаще встретишь на карикатурах, чем в жизни… когда бы вы его увидели, вы бы просто рассмеялись, он выглядел как парикмахер из комической постановки – толстый, маленький, довольно пожилой. И это был человек, который собирается найти убийцу миссис Лейднер!» [55]
Таким образом, первым – и главным – ложным ключом в классическом детективе становится сам детектив, сыщик; обманчиво всё – и его внешность, и манеры, и речь; своим поведением он вводит в заблуждение и читателя, и всех действующих лиц, в том числе и убийцу. В самом деле, кому придет в голову, что нелепая, погруженная в себя старушенция, или толстый, маленький, пожилой, смахивающий на парикмахера иностранец, или «скромный труженик», маленький священник с простодушной, лучезарной улыбкой по имени Браун, или чудаковатый и тоже добродушный инспектор Морс добьются в поисках злоумышленника гораздо большего, чем блюстители законности и порядка, профессионалы своего дела.
А впрочем, в английском детективе, как мы знаем, чудаковаты, «антигероичны» и профессионалы своего дела. Вспомним хотя бы сержанта Каффа из лондонской сыскной полиции в «Лунном камне» Уилки Коллинза. Каффа, казалось бы, мало интересует исход дела – поиски украденного брильянта. Когда инспектор Сигрейв отчитывается перед ним о проделанной работе, Кафф широко зевает и, отвлекшись, напевает «Последнюю летнюю розу». До роз, кстати говоря, Кафф большой охотник, розыски воров и убийц нисколько не мешают ему разбираться «в пустячном искусстве разведения роз», гладить, как ребенка, пунцовую дамасскую розу…
* * *
Впрочем, одного, даже самого мудрого сыщика с недюжинной проницательностью, владеющего дедукцией, умением «шевелить мозгами» и до поры до времени держать язык за зубами, отличающегося «обаянием незаметности», для хорошего детективного романа мало. У расследующего преступление сыщика должен быть свой доктор Ватсон, во всём, начиная с внешности, его противоположность, человек ему преданный, перед ним преклоняющийся, и при этом не слишком сообразительный. В этом смысле Арчи Гудвин, секретарь, телохранитель, детектив и козел отпущения несравненного Ниро Вульфа – исключение из правил: своему патрону Арчи мало в чем уступает.
Капитана Гастингса, высокого, угловатого джентльмена, от чьего имени в нескольких романах и рассказах Кристи ведется повествование, Пуаро будет постоянно учить азам профессии, да и жизни тоже.
«Разве вам неизвестно, что каждый из нас – загадка, клубок противоположных страстей, желаний и склонностей…»
«Профессионала занимает не сам акт убийства, а то, что лежит за ним…»
«Надо не измерять отпечатки пальцев, разглядывать сигарный пепел и ползать по полу в поисках доказательств, а удобно устроиться в кресле и закрыть глаза – тогда решить любую проблему становится гораздо легче…» [56]
Будет учить жизни, озадачивать и при этом отдавать себе отчет, что, как говорится, не в коня корм: «Разинув рот, он дивился моим талантам, – вспоминает своего друга и нерадивого ученика Пуаро. – Как же он бывал ошарашен, как немыслимо потрясен, когда наконец доходил до истины, ясной мне с самого начала» [57]. В то же время Пуаро не забывает Гастингса хвалить, всячески подбадривает своего «ассистента» – так вел себя и Шерлок Холмс: «Ватсон, вы превзошли самого себя!» Вот и Пуаро отдает Гастингсу должное – правда, снисходительно, свысока, не без иронии: «У него был дар натыкаться на истину, не замечая ее, и часто его глупые выводы открывали мне эту истину». [58] Поневоле приходишь к выводу, что таким непревзойденным мастерам дедукции и сыска, как Пуаро или сэр Питер Уимзи, куда сподручнее иметь дело не с инициативным и при этом бестолковым Гастингсом, а с такими, как Бантер, камердинер и доверенное лицо сэра Питера, слуга преданный, рассудительный, сверхнадежный и без претензий.
Гастингс, как и Ватсон, как инспектор Сигрейв у Уилки Коллинза, сколько его ни хвали, – ученик плохой, нерадивый («Учится неважно, но старается», – обнадеживали в свое время наших матерей в школе на родительском собрании), уроки мэтра не идут ему впрок: «Всегда говорит: “С точки зрения логики”, но на деле это у него никак не получалось». Зато сам мэтр на его фоне, по контрасту со своим не слишком одаренным учеником, от этого союза только выигрывает: так хорошенькая девица выбирает себе в подруги дурнушку…
3.
Пуаро любит порассуждать о своем методе. Но одно дело – рассуждения, а другое – практика. Как в действительности он работает? Как ищет убийцу? Как отрабатывает улики и мотивы? Каков, иначе говоря, стиль его сыскной деятельности?
Сперва бельгиец – да и многие другие «расследователи» – надевает маску полнейшего равнодушия, безразличия к тому, что произошло, вяло реагирует даже на самое жестокое убийство, на самые очевидные мотивы преступления. В эти минуты он выглядит человеком рассеянным, витающим в небесах, думающим о чем-то своем.
– Не дайте ему убежать, – закричала миссис Меркадо.
– Кому, мадам? – спросил Пуаро.
– Убийце, конечно!
– Ах, убийце, – сказал Эркюль Пуаро [59].
Вот и рассказ старшего инспектора полиции Спенса об убийстве пожилой поденщицы («Миссис Макгинти с жизнью рассталась») поначалу не производит на Пуаро никакого впечатления – всё вроде бы ясно, серые клеточки мозга на этот раз, скорее всего, не понадобятся.
Затем великий сыщик принимается разглагольствовать на отвлеченные темы, тем самым словно убаюкивая, гипнотизируя своих собеседников. Как, кстати, и мисс Марпл, она ведь тоже любит поговорить о жизни, о том, например, что нынешние молодые женщины вроде Глэдис Мартин («Зернышки в кармане») бог знает чем забивают себе голову, мечтают о невозможном.
Непринужденно улыбаясь, Пуаро убеждает присутствующих не торопить события, набраться терпения. Аргумент не нов: «Черепаха перегоняет зайца». Ведет он себя, как психотерапевт на приеме, стремится к тому, чтобы пациент расслабился, не волновался – в противном случае с ним будет сложно «работать», не удастся извлечь из разговора пользу.
И начинает задавать вопросы, по большей части отвлеченные, к делу отношения как будто не имеющие. Держится при этом подчеркнуто вежливо, предупредителен, ни в голосе, ни в поведении никакой агрессии – это в «крутых» детективах с собеседником, тем более замешанным в убийстве, не церемонятся. В «крутых» детективах или в «крутых» экранизациях по романам Кристи, вроде «Убийства в Восточном экспрессе» Кеннета Брана, о котором уже шла речь.
