— Марии Трофимовны нет дома! — громко сказал он и захлопнул дверь.
За то короткое время, что дверь была открыта, из кабинета потянуло табачным дымом. Лопатто не курил. Стало быть, у профессора кто-то был, встречу с кем он хотел предотвратить.
Николай поднялся этажом выше и, не выпуская из поля зрения дверь в квартиру Лопатто, приготовился ждать.
Прошло минут пятнадцать — двадцать, когда снова щелкнул замок двери и на площадку вышел, брезгливо выпятив нижнюю губу, профессор Хайлов.
— Ну и черт с тобой! — прошипел он, спускаясь по лестнице.
Громко хлопнула входная дверь.
Немного выждав, Николай спустился на второй этаж и позвонил.
— Я так и думал, что вы поймете... — сказал Лопатто, пропуская его в кабинет. — Был профессор Хайлов, и я почему-то решил, что вам встречаться не следует...
— Думаю, и у вас, Эдуард Ксаверьевич, с этим господином нет ничего общего, — улыбнулся Николай.
— Хайлов считает меня красным. Приближается фронт, и крысы бегут с корабля.
— В нашем доме крысы не обязательны, — заметил Николай.
— Да, конечно... Вас, очевидно, интересует завод...
— Я знаю, ваш проект принят и завод восстанавливается. Эдуард Ксаверьевич, меня к вам направил товарищ Роман.
— Наконец-то! Признаться, я думал, что обо мне забыли, — профессор улыбнулся, и его лицо приняло какое-то новое выражение.
— Вас не забыли. Просто не хотели подвергать ненужному риску...
— Мне это не совсем понятно. Когда я должен был эвакуироваться с институтом, меня вызвали в партийный комитет — было это, помню, как сейчас, двадцатого сентября — и предложили остаться в Одессе. Я знал, что меня ждет, но все же остался... Кстати, тогда в парткоме я и познакомился с товарищем Романом. Вы давно его видели?
— Сегодня.
— Чем я могу быть вам полезен?
— После того как наши войска захватили Армянск, группировка немецкой армии в Крыму отрезана. Снабжение Севастополя возможно только морем. Мы должны нанести чувствительный удар по немецкому флоту. Для успешной диверсии необходима взрывчатка, мины с тепловым взрывателем, замаскированные под каменный уголь...
Профессор Лопатто поднялся с кресла и, потирая подбородок, прошелся по кабинету. Он был озабочен.
— Если изготовление таких мин связано с большим риском, считайте, Эдуард Ксаверьевич, что с этой просьбой я к вам не обращался...
— Опять опека?! Скажите, почему я должен опасность обходить стороной? Чураться всякого риска?! Кто вам дал право устранять меня от участия в борьбе?!
— Вы меня не так поняли...
— Нет, это вы неверно истолковали мое раздумье... Я думал о трудностях... Отдельные компоненты придется изготовлять в университетской лаборатории, а собирать здесь, у меня в кабинете. Вы можете выточить металлический корпус и капсюль?
— Дайте чертеж, укажите размеры...
— Кроме того, подберите подходящий кусок угля и проточите в нем отверстие... Я сейчас набросаю вам... — Профессор сел за стол и пододвинул к себе лист бумаги.
В передней послышался звук открываемого замка. Перехватив настороженный взгляд Гефта, профессор сказал:
— Это Мария Трофимовна. Она «делала базар», как говорят в Одессе. — Эдуард Ксаверьевич улыбнулся. — При жене ни слова. Тоже опекун...
Приоткрыв дверь, Мария Трофимовна заглянула в кабинет и, без особого удовольствия, поздоровалась с Гефтом. Женщину беспокоили непонятные и, казалось, ненужные связи мужа с незнакомыми ей людьми.
— Вот чертеж. Размеры я проставил, — сказал профессор Лопатто. — Высокий класс точности не требуется.
Гефт внимательно посмотрел на чертеж, закрыв глаза, представил себе его во всех деталях и вернул Лопатто:
— Можете уничтожить. Завтра, Эдуард Ксаверьевич, я занесу вам первую заготовку и кусок угля...
— Вы действительно запомнили чертеж? — удивился профессор.
Гефт перевернул лист чистой стороной, быстро начертил корпус, капсюль взрывателя и проставил размеры:
— Проверяйте, профессор.
— Точно. А знаете, Николай Артурович, вы молодец! У вас верный глаз и отличная память. — Профессор сложил чертеж вчетверо, разорвал его и бросил в корзину.
— Так, Эдуард Ксаверьевич, нельзя... — Николай поднял корзину и стал выбирать обрывки чертежа.
— Юношеская романтика тайны, — с доброй усмешкой сказал Лопатто. — Кого может соблазнить содержимое моей мусорной корзинки?
— Есть такие «мусорщики»... Они добывают неплохую информацию...
Николай открыл печную дверцу, поджег клочки бумаги и бросил их на поддувало.
Лопатто смотрел на крупные, энергичные черты лица Николая, освещенные вспышками пламени, и откровенно ему завидовал. С первых же дней войны его дружески и в то же время решительно оберегали от непосредственного участия в борьбе. Когда в сентябре его вызвали в партком и предложили остаться в Одессе, он согласился не задумываясь. В состоянии крайнего напряжения он ждал, что вот придет к нему человек, назовет условное имя и потребует от него борьбы, сопряженной с риском, с опасностью... Но шли дни, недели, месяцы, а к нему никто не приходил. Целый год он жил в ожидании, но о нем словно забыли. Спустя год Эдуарда Ксаверьевича пригласили в университет. Изменились условия его жизни, семья перестала нуждаться, но он по-прежнему ждал человека, который придет к нему и потребует действия... И вот этот человек пришел. Конечно, он не так представлял себе участие в борьбе, но...
Николай поднял с пола тонкое полено, помешал им в печке и захлопнул дверцу. Пообещав завтра же к вечеру принести металлические заготовки, он ушел.
С Мясоедовской Николай свернул на Болгарскую, вышел проходным двором к дому Семашко и заглянул в подворотню — старики были во дворе. Только он прикоснулся к замку, как дверь открыла Зинаида:
— Я знала, что ты придешь, — здороваясь, сказала она. — Приемник уже включен.
Подняв творило, они спустились в подвал и надели наушники.
Который раз они слушали передачи Информбюро, и всегда с новым волнением, как сейчас...
Удары метронома затихли...
— Говорит Москва! От Советского информбюро, — послышался голос Левитана. — Войска 2-го Украинского фронта после трехдневных упорных боев 9 декабря овладели городом и железнодорожным узлом Знаменка!..
Николай пододвинул к себе карту и нашел Знаменку, узел железных дорог Черкассы — Первомайск, Кременчуг — Николаев...
«Фронт быстро продвигается на запад, надо спешить с посылкой связного, — думал он, двигая острием карандаша по карте. — Первомайск. Пропуск до Первомайска, а там несколько дней пересидеть в подвале и...» — Он глянул через плечо Зинаиды на запись:
«...подбили и уничтожили 122 немецких танка, — прочел он, — из них 92 в районе северо-восточнее Черняхова...»[20]
