1. Обучение трудящихся иностранным языкам не может идти только по линии вновь организованных и вновь организуемых ВУЗ’ов и техникумов. Значительную роль должны здесь сыграть внешкольные методы — самообразование, радио, лингафон и т. п. Здесь ГБИЛ имеет соответствующий опыт, широко развиваемый и за пределами Библиотеки. Конечно, если необходимо будет преимущественное право пользования залами Библиотеки предоставить студентам ИНЯ, то оно может быть осуществлено путем договоренности между ГБИЛ и ИНЯ.
2. ГБИЛ не только библиотека г. Москвы, но она связана в своей работе с периферией (Курск, Нижний Новгород, Архангельск, Воронеж, Киев и пр.). В настоящее время приняты меры к организации в республиканских и областных центрах постоянных филиалов и кабинетов иностранной литературы.
3. Сектор науки Наркомпроса вынужден также решительно возражать против указания "неопределенный контингент" посетителей Библиотеки. Статистические данные показывают на непрестанное увеличение процента читателей-рабо-чих. Так в 1928/29 г. — 134 рабочих, в 1929/30 г. — 837, а в связи с организацией филиалов на производстве число читателей-рабочих растет с каждым месяцем. Далее, учащиеся составляют 37 % общего количества читателей (из них читателей МИНЯ около одной трети). Преподаватели, научные работники, литераторы составляют 44 % и тд. и т. д.
4. Главнаука считала бы необходимым отметить в заключение, что по всем вопросам, которые могут, как и в данном случае, быть разрешенными путем обычной договоренности, следует не обращаться в секретном порядке в высшие инстанции, а согласовать вопрос непосредственно с заинтересованным сектором Наркомпроса.
Зав. сектором науки Наркомпроса И.Луппол Секретарь Ю.Шерл".
На этом закончилась переписка и очередное покушение на нашу самостоятельность.
В мае 1930 года Библиотека совместно с ГИЗом начала издавать "Библиографический бюллетень иностранной литературы" тиражом одна тысяча экземпляров. В редколлегию Бюллетеня вошли: И.К.Луппол, М.И.Рудомино, Беспалов, Бела Иллеш, Креш, С.А.Лопашов. В рабочей редакции были И.А.Кашкин, Б.А.Грифцов, Е.Л.Ланн, Б.И.Ярхо и др. Для Библиотеки подготовка такого Бюллетеня не была чем-то новым: еще в помещении Исторического музея Библиотека выпускала похожее издание "Литературная жизнь Запада", в котором давались обзоры новейших литературных произведений. В то время это был единственный в стране источник информации о современной литературе западных стран. В его подготовке участвовали такие крупные переводчики, как И.А.Кашкин, Б.А.Грифцов, Л.П.Гроссман. Эти умные и образованные переводчики современной художественной литературы впервые познакомили советских людей с произведениями Э.Хемингуэя, Р.Фроста, Р.Роллана, М.Пруста и др.
Несмотря на мою бурную библиотечную жизнь, мы с мужем придерживались взгляда, что ее надо обязательно один-два раза в год прерывать для отдыха, и уже с середины 1920-х годов четко следовали этому принципу. Тем более Главнаука, где я работала по совместительству и в систему которой входила Библиотека, имела свои прекрасные санатории в Крыму ("Гаспра") и под Москвой ("Узкое"), Начиная с 1926 года мы много лет отдыхали в этих санаториях.
Как-то я отдыхала зимой в Узком, а Василий Николаевич по выходным дням брал дома лыжи, садился на Мясницкой, где мы жили, в автобус (кажется, № 1) и доезжал до Калужской заставы (в настоящее время площадь Гагарина). Там становился на лыжи и через деревни, на месте которых теперь стоят многоэтажки, шел на Узкое. Мы любили отдыхать в среде научных работников — в основном интеллигентных, нестандартных людей.
В конце 1920-х-начале 1930-х годов в Узком выделялся своеобразностью и яркостью ученый, путешественник и государственный деятель Отто Юльевич Шмидт. Это был очень интересный человек. Как-то, еще задолго до челюскинской эпопеи, он отдыхал в Узком после путешествия на Памир, откуда привез очень забавную игру "манжонго". Играли пластинками из кости, типа пластинок игры "домино". Я не помню саму суть игры, но помню, что она была очень занятной и мы были ею увлечены. Когда кто-то проигрывал, Отто Юльевич говорил: "Ну хватит, довольно" — и проигравший был обязан сесть в центре комнаты и рассказать о своих путешествиях. Я знала Отто Юльевича еще по Госиздату, когда он им руководил и был членом коллегии Наркомпроса (1921–1924). О.Ю.Шмидт был одним из тех доброжелателей Библиотеки, которые понимали значение ГБИЛ для развития культуры страны и стремились помочь ее становлению.
Наша дружба с Корнеем Ивановичем Чуковским началась уже в первые годы после рождения Библиотеки иностранной литературы. В 1920-х годах мы часто встречались в Узком. Я была еще совсем юной. Мы вели бесконечные беседы. Корней Иванович любил разные игры, особенно увлекался шарадами. Иногда в игре он срывал с окон большие портьеры, завертывался в них, как в тогу, и представлял кого-нибудь из окружающих в живых сценах. Обо мне он придумал такую шараду: первая часть слова — французский биолог, открывший антидифтерийную сыворотку — Эмиль Ру (1853–1933). Второй и третий слоги — музыкальные звуки — "до" и "ми", а в конце слова
— союз, показывающий отрицание: "но". С этой загадкой Корней Иванович выступал, как на уроке русского языка в школе. В конце он торжественно ставил на пьедестал меня, завернутую в занавес, и представлял — РУДОМИНО. Тогда, в 1920-х годах, Чуковский предрекал мне большое будущее. Мне это, конечно, очень льстило. Я смеялась, была очень горда.
Корней Иванович перенес свой пыл и на Библиотеку. Я помню, как в 1930-х годах в Библиотеке была дискуссия по проблемам перевода. В этой дискуссии Чуковский и переводчики вошли в такой азарт, что я боялась, что они разнесут Библиотеку. Мне пришлось вмешаться: "Знаете, Корней Иванович, я вас очень люблю и уважаю, но больше я не хочу, чтобы вы у нас…" После этого он поутих, и они вместе с С.Маршаком стали читать свои стихи. Они очень дружили, хотя и были соперниками в переводах. Но это были два таких больших человека, что и, расходясь во мнениях, относились друг к другу с большим уважением. Я всегда их вспоминаю как очень внутренне близких людей.
С Самуилом Яковлевичем Маршаком я познакомилась в 1931 году, когда была с мужем в Кисловодске в санатории "Работник просвещения". В то время Маршак отдыхал по соседству в санатории Дома ученых и часто заходил к нам. Часто, вместо того чтобы идти на какую-нибудь Красную горку, мы сидели в гамаках и болтали, спорили, выдумывали шарады. Маршак очень любил особые, умные игры, которые давали возможность испытать эрудицию участников, проверить их память. Мы с Самуилом Яковлевичем очень сдружились, я бывала у него на улице Чкалова, навещала его, когда он болел. Маршак очень часто устраивал в нашей Библиотеке вечера своих переводов. Прежде чем печатать переводы Бернса, Шелли, Байрона, Шекспира, он читал их у нас. Он пользовался всегда большой любовью и популярностью у слушателей. Самуил Яковлевич был очень приятным, хорошим человеком. У меня осталась о нем самая добрая память. Я помню, уже после его смерти приходил ко мне его сын. Я передала ему копии писем, которые Маршак присылал мне лично.
