В ноябре 1958 года Визенталь принял участие во встрече руководителей еврейской общины с главой правительства Юлиусом Раабом, и в канцелярии Рааба, на лестнице, евреи повстречались с государственным секретарем. «Надеюсь, вы пришли не ко мне», – сказал он, когда те ему представились. Это был Бруно Крайский.
Аудиенция у канцлера прошла плохо. Он говорил с евреями высокомерно и один раз даже поднял на них голос: нечего, дескать, мне указывать. На аудиенции присутствовал также министр финансов.
К тому времени правительство уже выделило определенную сумму на выплату компенсаций австрийским евреям, проживавшим за границей, и представители еврейской общины просили выдать компенсации также евреям, жившим в Австрии. Однако выделить на это дополнительную сумму они не требовали. По сути, они вообще ничего не требовали, а всего лишь просили – или скорее даже умоляли, – чтобы им отдали часть суммы, выделенной на компенсации евреям, живущим за границей. Визенталь был этим возмущен и, когда они вышли от канцлера, сказал своим товарищам, что просить деньги, предназаначенные другим евреям, им не следовало. Однако один из членов делегации ему на это ответил: «Пусть другие евреи поцелуют меня в зад».
Хотя Визенталь остался без своего архива, военными преступниками он заниматься не перестал, но вместо нацистов сосредоточился теперь на евреях-коллаборационистах. Как это ни парадоксально, но шансы наказать их были выше, чем шансы покарать нацистов.
Через несколько недель после того, как на Нюрнбергском процессе были вынесены первые приговоры, австрийский «Центральный еврейский комитет» обратился к американской оккупационной администрации с просьбой разрешить ему судить евреев, сотрудничавших с нацистами, включая членов еврейских советов (юденратов), созданных нацистами на оккупированных территориях, евреев-полицейских, капо в концлагерях и так далее. Члены этого комитета – и Визенталь в их числе – пообещали, что еврейские суды будут работать в соответствии с принципами либерального суда, принятыми в США, и попросили полномочий приговаривать коллаборационистов к тем или иным наказаниям, включая тюремное заключение. Но хотя судить коллаборационистов американцы беженцам и разрешили, максимальным наказанием, которое они позволили на осужденных налагать, был общественный бойкот. Иными словами, они разрешили только «суды чести». Заседания в таких судах вели трое добровольцев, а протоколы и приговоры печатались на идише. В архиве Визенталя сохранилось немало таких приговоров.
17 ноября 1947 года в лагере беженцев Биндермихль был признан виновным человек по имени Шломо Циммерман, которого приговорили к изгнанию из общины «на длительный срок». Согласно приговору, он был капо в целом ряде концлагерей и издевался над заключенными – как евреями, так и людьми других национальностей. В приговоре говорилось, что его следует лишить льгот беженца, а если с юридической точки зрения это невозможно, то перевести в другой лагерь. Тем временем ему запрещалось участвовать в выборах в качестве избирателя, а также избираться на административные посты. Кроме того, суд постановил, что он теряет право на репатриацию в Израиль. Разумеется, этот пункт был чисто символическим: юридического права лишать Циммермана права на репатриацию беженцы не имели – но зато они могли сделать приговор достоянием гласности и сохранить показания свидетелей в архиве, чтобы в будущем с ними могли ознакомиться все желающие. Именно так и решено было поступить.
Делом Циммермана Визенталь продолжал заниматься и впоследствии – возможно, потому, что считал его случай показательным, а может быть, и потому, что рассматривал его как своего личного врага. В 1951 году он узнал, что Циммерман получил иммиграционную визу в США, и выразил свой протест международной организации беженцев. Судя по всему, это возымело действие, и Циммерман остался в Линце, однако главы еврейской общины почему-то не только не подвергли его остракизму, но даже разрешили ему жить в общинном доме на Вифлеемской улице, и Визенталь вступил с ними из-за этого в длительный конфликт. На одном из собраний общины он и несколько его сторонников встали и потребовали выгнать Циммермана из зала, на что главы общины заявили, что у них есть письмо из израильского консульства, в котором говорится, что там приговоры суда беженцев не признаются. Однако Визенталь послал израильскому консулу запрос и получил от него опровержение. В 1957 году он обратился к властям ФРГ и потребовал не выплачивать Циммерману и членам его семьи компенсацию, за что Циммерман подал на него в суд. Визенталь защищался очень эмоционально и выиграл.
Преследование евреев-коллаборационистов он считал делом не менее важным, чем поиск военных преступников-нацистов. Одна из папок архива, отправленного им в «Яд-Вашем», озаглавлена «Преступники-евреи». В ней упоминаются тридцать три человека. Визенталь полагал, что, если бы евреи не сотрудничали с нацистской «машиной смерти», столько евреев, возможно, и не погибло бы, и отказывался делить юденраты на хорошие и плохие.
Тема еврейского коллаборационизма была весьма болезненной, но игнорировать ее было невозможно, поскольку бывшие узники лагерей то и дело натыкались на евреев, издевавшихся над ними в гетто и лагерях, а после войны попытавшихся смешаться с другими беженцами и раствориться среди них. Когда Бен-Гурион посещал лагеря для перемещенных лиц, он стал свидетелем того, как несколько человек напали на бывшего капо. Глаза у них, по словам Бен-Гуриона, были «налиты кровью», и они готовы были этого человека убить. Инцидент потряс Бен-Гуриона до глубины души. Это было первым его столкновением с данным – и весьма неприятным – аспектом Холокоста.
Находили евреев-коллаборационистов и в Израиле; израильская полиция была буквально завалена заявлениями граждан на этот счет. Однако поначалу закона, по которому коллаборационистов можно было судить, не существовало. С этой целью в 1950 году был принят закон о наказании нацистов и их пособников, и на его основании были осуждены несколько десятков человек. Однако с исторической, юридической и моральной точки зрения проблема эта была очень сложной.
Летом 1952 года в Израиле разразился ужасный скандал. Один из бывших лидеров еврейской общины Венгрии Режё Кастнер был обвинен в том, что сотрудничал с Эйхманом, позволил уничтожить несколько сотен тысяч евреев в Освенциме, а в обмен получил разрешение спасти несколько сот своих знакомых и родственников в рамках предложенной Эйхманом сделки, получившей название «Кровь в обмен на грузовики».
