Огюст Маке не заметил едкой иронии, до того был взволнован и даже взвинчен. Он ходил по комнате взад-вперед, явно ощущая себя на большой сцене, на виду у тысяч поклонников.
— Я начинаю новую жизнь… — с пафосом говорил Огюст.
— Не поздновато ли? — не удержался Дюма. Как никак, Маке был на пятнадцать лет старше Александра. В таком возрасте… В этом возрасте пора поливать цветы в собственном саду, где-нибудь на окраине Парижа. И почитывать рыцарские романы. Или писать мемуары.
— Сегодня День Рождения!
— Поздравляю!
— Сегодня родился великий писатель, Огюст Маке! У меня множество замыслов. Я намерен написать целую серию исторических романов. Вы будете помогать. Работать на меня, как я, все эти долгие годы, работал на вас.
— Держи карман шире, — пробормотал Дюма.
— У вас нет выхода, — злобно усмехнулся Маке.
Огюст Маке театрально хлопнул в ладоши. Послушный Жийоп быстро скрылся за дверью. Через секунду появился в комнате с кипой бумаги в руках. В зубах он держал гусиное перо.
Жийоп двинулся было к столу, но Александр бросил на него такой яростный и гневный взгляд, что «мышонок» невольно попятился и исчез за дверью. Это не смутило Огюста Маке.
— Вы целиком и полностью в моей власти! — заявил он. — Через пару месяцев Париж забудет вас. Ваше место займу я! Вернее, место… — спохватившись, добавил он, — принадлежащее мне по праву!
Александр понимающе кивал. Внутри он был дико раздосадован на самого себя. Как можно за долгие годы совместной работы не разглядеть, с кем имеешь дело!? Этот «вечно второй» и в самом деле вознамерился держать его в заточении. Использовать как раба.
Александр помотал головой, несколько раз сильно выдохнул.
Огюст Маке продолжал расхаживать по комнате, насмешливо поглядывая на Дюма. Это был миг его торжества.
— Я привез несколько книг. Исторические хроники. Ознакомьтесь с ними, — тоном школьного учителя продолжил Огюст. — Вам предстоит написать несколько романов по ним. Потом я пройдусь по рукописи своей рукой. Напечатаны они будут, разумеется, под моей фамилией. Справедливость будет восстановлена.
Александр Дюма молчал. Смотрел перед собой в одну точку.
— Не упрямьтесь, Дюма, — снисходительно пожурил Маке, — В случае отказа, вы лишитесь воды и пищи. И долго не протяните.
Воробьи на оконной решетке возмущенно зачирикали.
— Ваша свобода в ваших руках. Быстрей напишите, быстрей выйдете. Надеюсь на ваше благоразумие, — настаивал Маке.
— Ни единой строчки не получишь! — рявкнул Александр Дюма.
Он порывисто встал и отошел к окну, давая понять, что их разговор окончен. И продолжать его лично он, Александр Дюма, известный писатель и драматург, книгами которого зачитывается вся Франция… ну, и так далее, не намерен. Ни под каким соусом.
Воробьи испуганно чирикнули и моментально исчезли с решетки.
Огюст Маке презрительно скривил губы и, сделав какой-то условный жест Жийопу и Маркелю, решительно направился к выходу. По пути он прилично ударился плечом о косяк двери. Все-таки, в железной маске видно было плоховато.
Услужливый Жийоп поставил на стол миску с какой-то жидкой похлебкой и поспешно скрылся за массивной дверью.
Угрожающе звякнул с той стороны двери железный засов.
Александр Дюма стоял у окна и смотрел на улицу. Но сквозь решетку ничего, кроме куска голубого неба, видно не было.
Писатель может прожить без воды и пищи довольно долго. Без вина и женщин, еще дольше. Но попробуйте запереть писателя в комнате и лишите его пера и бумаги! Увидите, ЧТО из этого выйдет!!!
Александр Дюма лежал на грязном топчане совершенно неподвижно. Уже целую вечность.
Уже стихли гулкие шаги по коридору за тяжелой дверью.
Уже затих вдали шум отъезжающей кареты, увозящей мерзавца Огюста Маке.
Александр лежал без движения. Ему казалось, прошло уже дней десять его заточения. В действительности, не прошло и десяти минут, как он вскочил на ноги и начал метаться разъяренным тигром от стены к стене. Стучал в них кулаками, глухо рычал.
Потом бросился к двери. Стукнул пару раз в нее ногой.
— Эй! Мерзавцы! Перо и бумагу!
Почти мгновенно открылось маленькое окошко. В нем показалась услужливая мордочка «мышонка» Жийопа.
— Учти, негодяй! И передай своему напарнику! Как только вырвусь на свободу, повешу вас обоих на эшафоте!
— На эшафоте не вешают. На нем головы рубят. Вам ли не знать.
— Что-о!?
Жийоп в испуге слегка прикрыл окошко. Затем вновь осторожно открыл и начал, один за другим, передавать Александру довольно увесистые тома книг, пачки бумаг, перевязанные бечевкой, две свечи и связку остро заточенных гусиных перьев.
Взяв в руки первую из книг, Александр машинально раскрыл ее на первой попавшейся странице, и сразу же углубился в чтение. Не отрываясь от книги, принимал через окошко все остальное.
Оторвался лишь на секунду, когда Жийоп уже прикрывал окошко.
— Эй! Мерзавец! — крикнул Дюма, усаживаясь за стол.
В окошке опять показалось испуганное лицо Жийопа.
— Отправь своего напарника в ближайший трактир! Немедленно!
— Зачем, извольте спросить?
— От вашего подлого варева у меня, того гляди, разыграется… этот, как его?.. Гольфстрим!
— Вы хотели сказать, «гастрит», — осмелился уточнить Жийоп.
— Что-о!? — грозно вскинулся Дюма.
— «Гольфстрим», течение. «Гастрит», болезнь желудка. Вы, вероятно, имели в виду…
— Много рассуждаешь, бандит! Не забывай, твое место на эшафоте! — раздраженно бросил Александр, по-прежнему не отрывая глаз от страниц книги. — Пошел с глаз долой!
Александр всегда читал, как и работал, впрочем, как делал и все остальное, запоем. Потому в такие моменты мало интересовался происходящим вокруг. Сейчас ему было уже абсолютно все равно. «Гольфстрим», «гастрит». Оба хуже.
Александр с головой ушел в «приключения графини де Шарни».
К вечеру того же дня Александр Дюма уже писал.
Еще никогда в жизни Александр не работал столь быстро и плодотворно. Парадоксально, но впоследствии, он будет вспоминать эти минуты, часы и дни, как самые счастливые в своей жизни. За время заточения он создаст сразу несколько незаурядных исторических романов.
И в голове его родится великий замысел! Написать в романах историю Франции! Да что там, Франция! Написать в романах историю всего Средиземноморья!
3
Издатель Эмиль Жирардэн сидел в кабинете за столом и, задумчиво покуривая трубку, рассеянно улыбался. Перед ним на столе лежала только что прочитанная рукопись нового исторического романа «Шевалье де Мэзон-Руж». Жирардэн был в восторге.
