А как к вам относились в школе?
– В то время мои учителя говорили со мной об одном и том же: «В чем дело, Билл? Что-то тебя беспокоит? Что-то стряслось дома?» Не знаю, просто школа меня не очень интересовала. Учеба была скучной, а я ленивым. Я и сейчас ленивый. И мне было неинтересно получать хорошие оценки. В начальной школе я в основном все время создавал неприятности. Но не очень серьезные. Когда я учился в средней школе, я сталкивался с более изощренными нарушителями спокойствия. Эти ребята были настоящими умниками – имели IQ, равный ста сорока восьми, – и настоящими дураками, первыми, кого вышибли из школы за травку. Они просто летели на другом самолете… То есть в нашей школе было запрещено ходить с длинными волосами, поэтому эти ребята отпустили длинные волосы и не мыли их, так что они казались короче, а вы бы видели их в выходные – вы бы не поверили, какие длинные у них волосы, потому что они их мыли. Они терпели все неприятности, которые доставляли им одноклассники школы из-за того, что у них грязные волосы, а им хоть бы хны. Потому что наступали выходные, и они вели себя совсем не так, как ребята из Вилметт, которые пробовали пить пиво и балдеть. Им было неинтересно принадлежать к коллективу этой подготовительной католической школы. Они были деловыми, крутыми и слушали блюзы.
Так где же вы были?
– В основном я был где-то посередине. Это было хорошо, потому что я мог разглядеть обе стороны. Я ничего не знал ни о делах, ни о блюзах, но и денег на развлечения у меня не было. Не было автомобиля, не было водительских прав до бог знает какого времени. Поэтому я в основном полагался на друзей, они меня возили. Я ездил на автобусе или на попутках. Почти всех остальных парней либо подвозили родители либо у них был собственный автомобиль. Мои родители просто смотрели на меня так: «Твой брат ездит до школы на попутке, и ты будешь ездить так же».
С кем в семье вы были наиболее близки?
– Довольно близок с сестрой Пегги. Она была ближе всех ко мне по возрасту.
Кем она стала?
– Пародией на себя. Нет, она живет в пригороде, и у нее трое детей. Она – активный человек. Она настолько активна, насколько можно себе представить. Она вскакивает с постели и начинает крутиться. У нее много дел. Она всегда была такой. Поэтому, когда у меня в колледже наступила черная полоса, у нее не было времени на меня. В то время хорошие отношения в доме у меня были только с собакой.
Что за собака?
– Самая замечательная собака в мире. Кернтерьер, такая маленькая собачка. Мамина. Одна из тех собачек, которые будут вам без конца приносить то, что вы им кинете. И песик просто обожал гулять. Я брал его на прогулки до Эванстона, что в пятнадцати милях от нас. Лапы у него болели, но ему все равно нравилось. Это был сложный период моей жизни. Все уехали из дому. Старший брат служил в авиации, второй старший брат жил в центре города, одна сестра ушла в монастырь, другая куда-то переехала.
В основном мой день начинался в полдень или в час дня. Я просыпался, съедал яичницу из восьми яиц и тост из половины батона, потом выпивал примерно полгаллона молока, а потом слонялся без дела, читал, слушал радио, звонил по телефону. А потом, примерно в половине шестого или в шесть, когда мама вот-вот должна была прийти домой, я смывался. И возвращался в четыре или пять часов утра. Я укладывался спать, а мама кричала на меня: «Ты обязан быть дома к моему возвращению».
Я наведывался в центр города, слоняясь там с моим братом Брайаном Дойл-Мюрреем. Кроме того, у меня были друзья, которые уехали на Северо-Запад. Я ночь напролет гулял по улицам Эванстона. Шел домой пешком или ехал ночью на подземке. Зимой было так холодно, что я буквально бросался на машины, чтобы заставить водителей меня подвезти. А они так пугались и были так рады, что я без пушки, что подбрасывали меня до дома.
Когда вы впервые почувствовали, что вам хочется быть актером?
– Еще в школе я играл в спектакле «Восстание Кейна». Я играл Кифера, аморального парня, который на всех стучал. Роль была небольшая. Замечательно при этом было только то, что можно было несколько часов не присутствовать на уроках, а это все равно что трехдневный отпуск в армии, потому что уроки были ужасны.
Потом поставили другой спектакль «Музыкант». Меня прослушали как кандидата на роль музыканта, потому что я пел. Прослушали вместе с двумя другими парнями, но роль досталась кому-то еще. Потом нас троих прослушали, нужны были исполнители в квартет парней из парикмахерской, и мы получили эти роли. Однажды после школы я проходил мимо школьного театра, а там были девочки, и я вошел. Это была мужская школа, понимаешь, и поэтому девочки… хотелось просто раздеться. При этом девочки были симпатичные и почти без одежды, потому что это был танцевальный просмотр. Какая-то женщина обернулась и спросила: «Ну, кто на просмотр?» Я просто подпрыгнул и сказал: «Я танцор». И услышал: «Давай». И я поднялся на сцену. Мне хотелось просто встать сзади этих девушек, и как можно ближе. Я немного потанцевал, попросту кривляясь. Женщина сказала: «О’кей, ты, ты, ты и ты» – и указала на меня, и меня взяли. Поэтому я сказал моим друзьям: «Эй, я не буду участвовать в квартете – я теперь танцор». А они: «Что? Как?» И я ответил: «Не знаю, мужики, не знаю. Это просто мой инстинкт».
Это оказалось хорошим шагом, потому что танцоры репетировали вечерами. Они репетировали в половине восьмого, поскольку учительница танцев была настоящей учительницей танцев и могла репетировать с нами от половины восьмого до десяти вечера. И стало быть, я приходил домой, обедал и говорил: «Мама, мне пора». И уходил из дому, а это было даже лучше, чем уходить из школы. Я уходил на три часа, и оказалось, что танцоры были именно теми людьми, о которых я вам рассказывал, – неудачники в той школе. Они были немного с придурью, и вкусы у них были разные. Невероятно приятное для нас время. Иногда учительница говорила: «Мне надо уйти пораньше», а мы: «Ой, как плохо, значит, мы лишний часок будем пить джин из бутылок из-под колы и танцевать с этими девчонками, чертовски плохо». И я возвращался домой навеселе от джина с кока-колой, и мама спрашивала: «Ну, и как?», а я отвечал: «Ух, я ушиб ногу». Она думала, что я Барышников или что-то в этом роде, так я этим увлекался. Самое потрясающее время моего пребывания в школе – это работа над этим спектаклем, поэтому я попался на удочку шоу-бизнеса.
Каков был ваш следующий шаг?
– Ну, в колледже я записался в класс театрального мастерства, потому что думал, что там сладкая жизнь, и в нем было много девушек. Я знал, что могу играть так же, как эти девушки, которых я видел в кафетерии. И я подумал: если ты мужчина и поступишь на курс, где в основном женщины, то не сможешь получить более низкую оценку, чем твоя соученица. А все эти девушки получали хорошие оценки, потому что учитель слыл у них настоящим артистом – знаете, «О да, я – артист». Но когда урок заканчивался, он оставался один. И если ты не смотрел на него с насмешкой, когда он таращился на какую-нибудь девицу, то получал хорошую оценку. Но я прозанимался там всего один семестр. Так-то вот.
