гонках можно взглянуть и по-другому. Ведь уже в шестой из них новичок был в шаге от победы, когда, лидируя тридцать девять кругов Гран-при США в калифорнийском Лонг-Бич, столкнулся с отставшим на круг автомобилем и вылетел в барьер из шин в медленном повороте. «Сейчас он еще иногда ошибается, порой неверно просчитывает сложные, с доворотами, виражи, слишком сильно заезжает на ограждающие трассу поребрики и слишком широко выходит из поворотов, — говорил тогда трехкратный чемпион мира Джеки Стюарт. — Но с каждой гонкой он становится все лучше и лучше. А уровень природной одаренности этого парня просто феноменален. С точки зрения контроля над машиной, Жиль — настоящий гений».
Прошло всего полгода, и, к удивлению всего автогоночного мира, сам Энцо Феррари, холодно-беспристрастный Старый хозяин, назвал Вильнева «моим маленьким канадцем». Коммендаторе, который всегда переживал каждую аварию своего автомобиля как личную трагедию — ведь машина погибла! — осадил одного из подчиненных, обратившего внимание босса на неосторожную езду Вильнева: «Разбивает машины? Так делайте их крепче, черт возьми!»
Впрочем, Феррари был далеко не первым бизнесменом, кто поддался очарованию Жиля. Еще дома, в Канаде, попробовав сначала местные гонки в окрестностях Монреаля, потом испытав популярнейшие в Америке трековые состязания легковых машин, так называемых «сток-каров» и найдя их «скучноватыми», Вильнев решил заняться «формулами» — то есть, настоящими гоночными автомобилями с открытыми колесами. Однако дело это дорогое. Сначала гоночная школа на канадском автодроме в Мон-Тремблане, затем формула «Форд» и, наконец, формула «Атлантик» требовали больших денег. А у Жиля уже была семья. С женой Жоан и двумя детьми они жили в домике на колесах, купленном на одолженные деньги. И однажды отец семейства осчастливил домочадцев тем, что продал их «моторхоум» и купил новую гоночную машину. «О! — говорила Жоан. — С ним невозможно соскучиться!». И еще полгода Вильневы жили то в фургоне гоночной команды, то у родственников. А потом появилась возможность выступить в «выставочной» гонке в Труа-Ривьер. Устроители всемирной «Экспо-76» в Монреале пригласили лучших европейских пилотов. Но чтобы принять участие в этих состязаниях, нужно было много денег. А кроме долгов, у Вильнева ничего не было.
Жиль Вильнев у себя дома.
Жиль попросил денег у монреальского предпринимателя Гастона Парена, с которым у него было шапочное знакомство. «Я обгоню их всех, вот увидите!» — улыбался Вильнев. И «акула капитализма», посмотрев в смеющиеся глаза 26-летнего мальчишки, заплатила его долги. Парен стал личным другом и менеджером Вильнева.
Гран-при Сан-Марино, 1982 год. Вильнев впереди, Дидье Пирони пока сзади.
«И чего ради мы суетимся?»
Первую тренировку перед Большим призом США в Уоткинс-Глен заливало осенним дождем. Чемпионат мира подходил к концу, перед стартом последнего этапа все уже было ясно — и чемпион мира известен, и команда-победительница в зачете Кубка конструкторов. Кому охота лишний раз рисковать на залитой водой трассе? Поэтому только восемь машин выехали из боксов. Второе время показал свежеиспеченный чемпион мира Йоди Шехтер. Дождь и не думал униматься, но через несколько минут Вильнев проехал круг под дождем на одиннадцать секунд быстрее. Время было настолько фантастическим, что хронометристы подумали было — сломался секундомер. У табло, пораженные невероятным результатом канадца, столпились гонщики, когда мимо них по стартовой прямой со скоростью в 260 км/ч пронеслось облако водяной пыли, внутри которого с трудом угадывался силуэт алого «Феррари». «И чего ради мы суетимся? — задумчиво поглядев на своих товарищей, произнес наконец Жак Лаффит, который шел пока в чемпионате третьим. — Он же на голову выше всех нас. Будто с другой планеты...»
Шехтер заехал в боксы, выбрался из машины и стал просматривать результаты. Но через минуту увидел время своего товарища по команде и буквально остолбенел. «Мне в этот день было страшно. Очень страшно. Я думал, что быстрее проехать просто невозможно, — говорил он главному конструктору «Феррари» Мауро Форгьери. — А потом я увидел время Жиля и... Я до сих пор не понимаю, как он это сделал. Одиннадцать секунд!..»
Совсем немного времени — всего-то два года — прошло с тех пор, как Вильневы за ради Христа снимали угол у родных Жоан. Теперь же бедняк канадец превратился в одного из самых высокооплачиваемых пилотов мира. Семья его жила на фешенебельной вилле в Каннах. Жиль купил дорогой джип, вертолет, океанскую яхту и самозабвенно игрался новыми игрушками. Но получал он все это отнюдь не за красивые глаза. Появившись в «Феррари» на двух последних этапах сезона-77 (заменил он, кстати, не кого-нибудь, а самого Лауду, двукратного к тому времени чемпиона мира), Вильнев уже к концу следующего года оказался среди мировой элиты, попробовав и бремя лидерства, и старт из первого ряда, установив «лучший круг», а в последней гонке сезона, к радости земляков, вкусив победного шампанского на пьедестале в Монреале.
В 1979 году Жиль стал вице-чемпионом мира. Всего четыре очка отделило канадца от Йоди Шехтера. Вильнев сражался отчаянно, лидируя в семи из пятнадцати этапов и установив семь рекордов крута. Но на финише решающего Гран-при Италии он уступил Шехтеру сорок шесть сотых секунды.
Он не проиграл, нет. Жиль преследовал своего товарища по команде по пятам почти сорок кругов, неотступно, словно рок, нависая над задним антикрылом «Феррари» лидера. И зная: чтобы завоевать титул чемпиона мира, ему нужно всего лишь обойти Йоди. Сотня с лишним тысяч болельщиков, наводнивших Королевский парк Монцы, с замиранием сердца следили за этой дуэлью — а ну как в пылу борьбы пилоты их любимой «Скудерии» вышибут друг друга с трассы?! Но никакой дуэли на самом деле не было. Еще перед стартом Вильнев получил ясные инструкции от Коммендаторе: если Шехтер будет впереди — не обгонять, не рисковать. И Жиль заверил Старого хозяина — нет проблем, в следующий раз Йоди прикроет мой тыл, а я стану чемпионом.
— Но следующего раза, дорогой синьор, увы, так и не было. А что, если мы выкурим еще по сигарете?
Джино с готовностью протянул французу наполовину опустевшую пачку и закурил сам. Все было бы хорошо, только уж очень ему не нравилась эта манера коллеги-газетчика вставлять к месту и не к месту подобные нарочито эффектные фразы. Важны были факты. Остальное, всю эту трогательную мишуру, «слезы и бантики», как говаривал их шеф, он добавит и сам. Через пару дней, когда засядет за очерк о маленьком сумасшедшем канадце с обаятельной улыбкой.
— Почему не было?
— Сезон восьмидесятого года
