Самый важный период его жизни начался в 1918 году. Гинденбург направил его из своей штаб-квартиры, располагавшейся в Спа, в Берлин, чтобы передать Эберту, что армия признает «народных представителей» и поддержит социал-демократов, если те предпримут решительные меры против коммунистов и восстановят законность и порядок. Когда в конце декабря взбунтовалась распропагандированная красными дивизия морской пехоты и Эберт со своими коллегами был взят под стражу, именно Шлейхеру удалось снова освободить их. Он также принимал участие в подавлении коммунистического выступления в Саксонии и Тюрингии. Таким образом, он принимал самое непосредственное участие в бурных событиях, сопровождавших рождение молодой германской республики и организацию новой армии.
Он принимал участие во всем, и, как я уже упоминал, первые переговоры с русскими в 1921 году проходили у него на квартире. Это пристрастие к военно-политической деятельности, очевидно, стимулировалось желанием большей личной свободы действий, что и привело к созданию под его началом политического департамента военного министерства. Вскоре он приобрел большое влияние на Гинденбурга и сумел вывести свою деятельность из-под контроля министров Гесслера и Гренера и своего непосредственного начальника Секта.
Я был знаком со Шлейхером во времена нашей службы в Генеральном штабе и часто встречался с ним во время войны в штаб– квартире Верховного командования. Он был человек большой ясности предвидения, наделенный едким остроумием и веселыми, открытыми манерами, которые привлекали к нему множество друзей. Я не могу утверждать, что принадлежал к их числу, хотя он и нравился мне чрезвычайно. В мои парламентские дни я встречался с ним всякий раз, когда собирались вместе бывшие сотрудники Главной квартиры, или Генерального штаба. Он говорил мне, что его министерский департамент призван удерживать армию вне политики. Любые политические вопросы, затрагивающие интересы армии, должны сначала рассматриваться в этом департаменте для последующего представления министру. Компетенция начальника штаба, таким образом, была ограничена чисто военными вопросами. Но скоро возникли подозрения, что Шлейхер использует свое положение для достижения личных целей.
Я часто обсуждал со Шлейхером текущую ситуацию, в особенности после переизбрания Гинденбурга и неожиданного роста в народе симпатий к нацистам весной 1932 года, когда внутреннее положение страны становилось критическим. Ни при каких обстоятельствах у меня не возникало ощущения, что он ищет популярности или стремится сам занять пост канцлера. Его дружба с Оскаром фон Гинденбургом и близкие отношения с фельдмаршалом в достаточной степени объяснялись, как мне кажется, традициями их общей службы. В своем месте я дам отчет об изменениях его позиции за время моего и затем его собственного пребывания на посту канцлера. Мне неоднократно говорили, что Шлейхер представлял собой явление, неизвестное в британской или американской армиях. Вполне возможно, что это соответствовало действительности. Без уничтожения в Германии монархии он ни в коем случае не смог бы играть такую роль.
Несмотря на свои обязанности в прусском сейме, я находил время для множества сторонних занятий. Мои тесные связи с деревенскими жителями и интерес к сельскому хозяйству были основой моей политической активности. Мои представления о необходимости европейского сотрудничества побуждали меня к установлению личных связей с Францией. Одним из лучших способов на пути к достижению этой цели могло стать налаживание обмена мнениями между ведущими представителями католической мысли Германии и Франции. Сельскохозяйственные земельные проблемы, по всей вероятности, сыграли решающую роль в моей политической карьере. Я сделал все от меня зависящее для улучшения довольно примитивных условий жизни в окрестностях нашего вестфальского имения Мерфельд. Я помогал местным мелким хозяевам, способствовал строительству проселочных дорог и соединению их с ближайшей железной дорогой, договорился о проведении в деревню электричества. Мы предприняли шаги по культивации окрестных пустошей. Я устроил небольшую школу верховой езды, в которой молодые люди могли учиться ухаживать и управлять лошадьми. Мы сбалансировали общинный бюджет, выплатили муниципальные долги и ухитрились сократить местные налоги. Все это требовало от меня большой работы в свободное время, но благодарность и преданность соседей служили мне достаточной наградой. В середине двадцатых годов я был избран почетным мэром группы деревень, расположенных вокруг нашего имения.
Поскольку я представлял в парламенте интересы сельского хозяйства, то очень скоро меня избрали в комитет Союза вестфальских сельских хозяев и в Земледельческую коммерческую палату. Я приобрел добрую репутацию в сельскохозяйственных организациях по всей Германии, и значительность приобретенного мной влияния являлась, по-видимому, основной причиной, заставлявшей партию центра терпеть мою независимую позицию. Хотя нам так и не удалось убедить партию бросить своего социалистического партнера по коалиции, однако лидеры партии всегда старались оказать поддержку своим консервативным коллегам.
Национальная экономика может сохранять устойчивость только при условии, что цены на продукцию сельского хозяйства обеспечивают некоторую отдачу. В двадцатых годах случались периоды, когда эти цены отставали от роста цен на промышленные товары, и многие крестьянские хозяйства оказывались под угрозой разорения. Часто оказывалось, что наилучшим решением наших проблем является проведение прямых дискуссий с руководителями промышленности, и мне пришлось близко познакомиться с такими людьми, как Шпрингерум, Фриц Тиссен и Флориан Клёкнер. Последний был основным представителем промышленности в партии центра. Во всяком случае, я свел знакомство со многими из этих рурских семейств очень рано, еще когда многие их члены служили вместе со мной в Дюссельдорфе. Среди них были Ганиель и Пёнсген, я был знаком также с Альбертом Феглером, главой «Ферайнигте Штальверке», и с семьей Круппа, с чьей дочерью я частенько танцевал в их доме в бытность мою молодым лейтенантом. Но я обязан утверждать сейчас, и еще вернусь к этому вопросу позднее, что предположение, будто бы я использовал свои дружеские отношения с этими людьми для получения денежных сумм, при помощи которых Гитлер смог прочно встать на ноги, является чистейшей воды вымыслом левой прессы. Никогда ни мной, ни по моему наущению не было собрано ни единого пфеннига на подобные цели.
Продолжительная борьба партии центра за религиозную свободу и за организацию конфессиональных школ имела сильную поддержку со стороны папского нунция в Германии монсеньора Эудженио Пачелли, который ныне является папой под именем Пия XII. Прошло, должно быть, несколько сот лет с той поры, когда другой папа был знаком с Германией и с немецким народом – со всеми его достоинствами и недостатками – так же хорошо, как Пий XII. Мне выпала исключительная честь наблюдать за его работой и в меру своих скромных сил помогать ему в тот период его деятельности. Когда он переехал из Берлина в Мюнхен, местный фонд мальтийских рыцарей, членом которого я состоял, решил отделать его резиденцию. Собственные вкусы мон– сеньора отличались спартанской простотой, но нам удалось построить для него красивую домовую часовню. Поначалу его задача была не из легких, поскольку его обвиняли в желании обратить в католицизм преимущественно протестантскую Пруссию.
