В Валю был влюблен удивительный музыкант Леша Зубов, который ходил за ней хвостиком и, по-моему, досаждал повышенным вниманием. У них намечался роман, который для Леши закончился весьма плачевно: он развелся с женой, а Валя его так и не приняла. Я отчетливо помню, как он страдал. Валя была тогда потрясающей: стройная, с роскошными, длинными волосами, очень дружелюбная, спокойная, женственная. В то же время она никого не подпускала к себе слишком близко, умела держать дистанцию.
По возвращении в Москву мы стали реже общаться, и по-настоящему нас с Валей сдружил композитор Павел Аедоницкий, написавший ей «Серебряные свадьбы». У меня из его песен была в репертуаре «Я вас люблю, столица», которая хотя и не стала шлягером, но все же была на слуху.
Одни из самых дорогих сердцу воспоминаний, связанных с Валечкой, – наши легендарные поездки в Узбекистан. Большим другом и сподвижником Павла Аедоницкого был тогдашний глава республики Шараф Рашидов, который вдохновенно писал стихи. Павел Кузьмич сочинил для него несколько песен, и одну из них я даже исполнял. К тому же еще один близкий друг Павла, Леонид Греков, стал вторым секретарем ЦК Республики Узбекистан, так что принимали нас по-королевски.
Два-три раза в год мы в обязательном порядке ездили в Среднюю Азию, и как правило, вместе с Валюшей. У меня много фотографий, на которых мы с ней стоим в расшитых халатах около чайханы, на природе. Нас привозили в небольшой оазис, где накрытые на коврах столы ломились от яств; неподалеку стоял мраморный умывальник, и весь этот сказочный колорит впечатлял нас донельзя. Иногда мы даже летали «своим» самолетом – Самарканд отправлял за нами небольшой «Як-40».
Помню, в Самарканде, у гробницы царя Тимура, нас встречал человек, который знал, что мы – от Рашидова и Грекова, и страшно суетился, стараясь угодить. С необыкновенной мягкостью в голосе он поинтересовался: «Вы спуститесь в гробницу Тимура?», а я в ответ хохмил: «А что, ее можно сюда вынести?»
Памятный 1972 г. принес нам с Толкуновой всенародное признание: я выиграл фестиваль в Сопоте, а Валя спела два хита: «Поговори со мною, мама» и «Серебряные свадьбы». Мы с легкостью собирали стадионы. Потом были многочисленные концерты в Колонном зале Дома союзов, на телевидении, а после того как Люся Лядова написала дуэт «Телефонный звонок», народ стал считать нас братом и сестрой, а потом и вовсе «поженил». Это вызывало некоторое недовольство, даже ревность моей законной супруги. Действительно, мы с Валей, появляясь на сцене или телеэкране, выглядели героями из русского фольклора: добрый молодец да красна девица. Валя олицетворяла исконно русскую добродетель благодаря проникновенному лиризму и особой душевности, с оттенком легкой, романтической грусти.
Прошло некоторое время, Толкунова продолжала работать в Москонцерте, я – в Росконцерте, и это обстоятельство вновь разделило нас, поскольку концертная деятельность у каждого была своя. Первая совместная поездка за рубеж состоялась в 1976 г.: Валя, Гена Хазанов, я и группа молодежи поехали на Олимпиаду в Канаде. Нас поселили в общежитии моряков. Мы разместились в большом учебном классе, а в классе по соседству жили наши девочки. Нас, мальчиков, было двадцать два человека в одном помещении. Разумеется, запах стоял невыносимый; мы с Хазановым заходили со спреем в руках, разбрызгивали вокруг себя и только после этой процедуры ложились спать. Девочки жили ввосьмером: Нана Александрия, Валя Толкунова, группа комсомольской поддержки и две немки.
В поездку мы взяли с собой массу сувениров и два огромных ящика водки, бутылок по сорок в каждом. Водка стояла у нас в углу и дожидалась своего часа. Чтобы не скучать, мы придумали двусторонние встречи. В свободном от постояльцев классе накрыли столы, благо закуски было вдоволь, так как питались мы со шведского стола. Разумеется, никому, кроме русских, не приходило в голову брать продукты навынос: мы набивали сумки экзотическими (по меркам советского человека) фруктами, консервами, всякой всячиной и несли к себе. На окне стоял кондиционер, в который мы складывали продукты, как в холодильник. Первыми на дружественную встречу к нам попали немцы, которых по окончании застолья пришлось разносить на руках по койкам. Стоит ли говорить, скольких друзей мы приобрели в той поездке!
Через несколько дней мы были приглашены в гости к члену Политбюро, послу СССР в Канаде Александру Яковлеву. Знакомство состоялось случайно: мы с Валей оказались на приеме, на корабле «Пушкин». Было тесно и многолюдно. Вдруг кто-то резко толкнул меня в спину. Я обернулся и увидел добродушное лицо мужчины, который принялся вежливо извиняться. Он представился, мы познакомились, и он пригласил нас на следующий день к себе домой. Пришли и Гена Хазанов, и Женя Мартынов. Яковлев был обаятельным, интеллектуальным, остроумным человеком. Он много шутил и рассказывал любопытные истории о канадской жизни. Женя Мартынов играл, мы с Валей пели, Гена читал. Получился импровизированный домашний концерт. Вышли мы от Яковлева ровно через сутки.
На первый взгляд многие артисты снискали любовь публики, но только Валины песни поддерживали – и, надеюсь, будут и дальше поддерживать и развивать – внутреннюю культуру в людях, напоминали о том, что доброта человеческая, отзывчивость, чуткость являются отличительными чертами русской души. Кому, кроме нее, выпала столь высокая, честно выполненная миссия? Я убежден, что никому. Во всяком случае, ее шлягеры останутся символом душевной теплоты, и в этом смысле Толкунова – единственная певица, чей репертуар от первой до последней песни преисполнен смысла и проникновенности.
Творчество Толкуновой – это сорок лет истории. Когда артиста чествуют при жизни, именуя «великим», эпитеты звучат излишне пафосно и зачастую неискренне. Сейчас, после ее ухода, я не перестаю думать о самом болезненном: человек, внесший колоссальный вклад в национальную русскую культуру, вошедший в плоть и кровь советской, а впоследствии и российской семьи, где патриотизм и духовность – не пустые слова, был сильно недооценен в последние годы жизни. Если говорить о ее творчестве не поверхностно, а вдумчиво, серьезно, то вывод напрашивается сам собой: никто из артистов, кроме Вали, не воспринимался людьми как член семьи.
Валины песни можно исполнять и в компании бардов, и в кругу русских народных исполнителей, и на российских государственных праздниках, и, конечно же, на эстраде. За свою долгую жизнь я знал лишь двух женщин, любимых всенародно, – Валентину Толкунову и Александру Пахмутову. Положа руку на сердце, мы, артисты, нередко лжем, говоря о той или иной певице высокие слова, но в случае с Валей нет нужды кривить душой, потому что она была настоящая. Нет ничего важнее в артисте, чем правдивость и естественность, ведь публика безошибочно чувствует фальшь.
